чужое и тоже знакомое. Степа закусил губу – на него смотрел профессор Семирадский, такой же, каким запомнился при жизни, только глаза, обычно веселые и беспокойные, были теперь странно недвижны и тусклы.
И вдруг Косухин начал понимать.
– Что… что случилось?
Лицо Семирадского дрогнуло и начало на глазах меняться. Волосы и борода потемнели, густые брови сдвинулись к переносице, и Степе показалось, что он вновь стоит на лютом январском морозе посреди старого кладбища. Сквозь зеркало на него смотрел генерал Ирман…
– Что… случилось? – еле слышно повторил Косухин, но зеркало молчало. Мертвое лицо начало медленно исчезать, растворяясь в полумраке. Еще мгновение зеркало оставалось пугающе пустым, а затем там появилось то, чему и надлежало быть – сам Степа, бледный, взъерошенный, с закушенной нижней губой…
Косухин глубоко вздохнул и без сил опустился на край койки. Надо было жить дальше. В конце концом, все это могло быть бредом, сном, видением…
«А если нет? – мелькнуло холодная и страшная мысль. – Если я действительно видел… Ксения, Семирадский, Ирман… Зачем?»
Ответ был один. Они – по своей либо по чьей-то иной воле – приходили о чем-то сообщить. Сообщить – или предупредить… А вот о чем именно, Степа даже боялся подумать.
Он лег, выключил ночник и, усилием воли заставив себя обо всем забыть, заснул мертвым сном без сновидений…
Утро было ярким, за окном мелькали протянувшиеся на многие километры парижские пригороды, и Косухин поспешил привести себя в порядок. У него еще будет время поразмышлять. Сейчас – Париж!
Толпа запрудила перрон, но Валюженича он узнал сразу. Тэд, наряженный в совершенно буржуйского вида клетчатый костюм с розаном в петлице, стоял рядом с каким-то пухлым коротышкой и, вытянув худую шею, всматривался в окна тормозящего состава. Косухин рассмеялся и помахал ему сквозь открытое окно. Валюженич заметил, подпрыгнул от неожиданности и устремился к дверям.
– Оу! Стив! Ай эм… Глэд… Бардзо…
Отхлопав Степу по спине, американец выдохнул воздух и отчеканил:
– Товарищ Косухин! Позволь… э-э-э… витать тебя в Париж – метрополи оф будущей мировая революция!
– Вот это хорошо! – солидно одобрил Степа. – Ну, привет, акэолоджи! Как ты, не закис?
Между тем оказавшийся тут же пухлый толстячок уже тянул Степин чемодан. Тэд помог отнять багаж у сопротивлявшегося Косухина и кивнул:
– Стив, это есть май френд Шарль Карно – потомственный пролетарий.
Степа с изумлением взглянул на «потомственного пролетария», но коротышка Шарль улыбнулся, и Косухин решил не углубляться в классовые проблемы, после чего все трое стали продираться через толпу к подземному переходу.
– Шарль майже не разумеет по-русски, – сообщил между тем Тэд. – Бат добже знает латыну, грецьку та чайниш.
Степа
