военных городках. Поэтому сейчас под Москвой, в Больших Вяземах, строились обширные казармы с конюшнями и большим полем ипподрома, на котором под руководством почти пяти десятков нанятых поляков, бывших офицеров и товарищей гусарских хоругвей, вовсю шла подготовка тяжеловооруженных сотен. О том, что эти сотни готовились еще и против Польши, в эти времена думать вообще было не принято. Здесь вообще к этому отношение было куда как проще. Кто платит – тому и служим. Если заплатит другой – так и запросто развернем мечи против той стороны, которую еще вчера защищали… Легкие сотни формировались, к тому же с их инструкторами был определенный напряг. В Германии сейчас вовсю разворачивалась кровавая свара между католиками и протестантами[17], и солдаты там были весьма востребованы. Так что инструкторов из числа рейтар удалось набрать всего два десятка человек, да и то потому, что большая часть их была увечной – кто без руки, кто без ноги, кто без глаза… С пехотой же было решено поступить следующим образом. За последние пять лет мне удалось выстроить очень неплохие отношения с одним из самых знаменитых европейских полководцев и военных реформаторов – штатгальтером Соединенных провинций Морицем Оранским. Началось все сразу после Южной войны. Поскольку из всех иностранцев, приезжающих в Россию на заработки, едва ли не половина были именно подданными Соединенных провинций, сбор информации о происходящем здесь у правителя Голландии оказался на высоте. И он был первым из немногих европейских государей, которые соизволили поздравить меня с успешным окончанием Южной войны. Я отреагировал на это очень живо, тут же отправив ему посольство с богатыми подарками. Одной меховой рухляди отослал три воза. Штатгальтер это оценил. И лично откомандировал мне в помощь шесть опытных военных инженеров, что позволило мне организовать военно-инженерную школу с числом учеников в три с лишним десятка человек (я сразу же ввел строгий отбор, потому и учеников оказалось так мало).
Я снова отблагодарил доброго человека изрядными подарками и вступил с ним в активную переписку, результатом которой стали пять сотен дворянских и боярских новиков, уже третий год проходящих службу в голландском военно-морском флоте. Я рассчитывал, что через пару-тройку лет к трем-четырем тысячам матросов, кои у меня образовались из крестьян, «запроданных» иноземным капитанам торговых судов, у меня появится и кое-какой офицерский состав, так как штатгальтер милостиво согласился обучить наиболее толковых из числа этих пяти сотен еще и навигации и штурманскому делу.
Как докладывал мой агент в Соединенных провинциях, к настоящему моменту больше половины уже успели и до голландских заморских колоний смотаться. Так что и океанских плаваний ребята попробуют… Ну и изрядное число корабельных мастеров, трудящихся на трех моих морских верфях. Последней же по сроку договоренностью были полторы тысячи таких же дворянских и боярских новиков, сейчас плывущих в Амстердам, дабы поступить на службу в самую на данный момент эффективную
Речь идет о недавно начавшейся Тридцатилетней войне. Хотя ее причины были не только религиозными (так, например, огромную роль играло желание Франции ослабить Испанию и Священную Римскую империю германской нации, коими правили родственники – Габсбурги и каковые выступали ее конкурентами), но начиналась она и долгое время велась именно под лозунгами борьбы за веру.
