За окном прозрачная свежая дымка; уже плавятся стекла верхних этажей; тополя, встречая солнце, замерли с просветленными вершинами и медленно опускают к ногам, на землю, влажные и легкие теневые одежды.
Михаил шел серединой улицы по мостовой. За огородами начинались запасные пути. Здесь всегда хлопотал маневровый паровоз-инвалид, отставленный по ветхости от пассажирской и товарной службы. Бодро погромыхивая на стыках, он подбегал к составу. Тонким голосом он приглашал Михаила полюбоваться на его удаль. Никогда ему не удавалось стронуть вагоны сразу. Он лязгал буферами, шипел, хрипел, пар тугой струей хлестал из всех скрепов и фланцев. Колеса вертелись на одном месте, как будто паровоз был чуть-чуть, незаметно для глаза, приподнят над рельсами.
Из будки управления вылезал машинист Петр Степанович и с проклятием сыпал под колеса песок.
– Люди топливо экономят! Людям премию дают! – кричал он. – Так люди на паровозах ездят! А это что?
Паровоз заглушал его слова отчаянным шипением; вверху пар, охлаждаясь, сгущался и падал водяной пылью.
– Не идет? – спрашивал Михаил.
– Нет! – горестно отвечал Петр Степанович. – Ни в какую. Видишь ты – ни силы в нем, ни тяжести. Он сам под собой и крутится…
Петр Степанович сдвигал на затылок кепку с покоробившимся козырьком.
– Состав, что ли, тяжеловат?
И прикидывал прищуренным глазом длину состава.
Паровоз в это время продолжал крутить колесами на одном месте, натягивал сцепы, стучал буферами. Но Петр Степанович знал, что паровоз без него все равно никуда не уедет, и не торопился вернуться в будку.
– Не стронет, окаянный! Вот и получи с ним премию! Топливо сожрет, как порядочный, а возить – его нету! Эй, Маркелыч! – кричал он сцепщику. – Не берет, холера! Давай расцепляй, в два раза перевезем…
На этой ветхой машине Михаил под руководством Петра Степановича начинал изучение трудного дела – водить поезда. Потом его перевели помощником к машинисту Яну Яновичу Вальде. Прощаясь с Михаилом, Петр Степанович говорил.
– Ты, Миша, держись за этого Вальду. Этот Вальда очень головастый человек, он из тебя машиниста сделает первого класса. Я его давно знаю – он у меня помощником ездил на бронепоезде «Гром». Что было – только смеху подобно! Он по-русски не говорит, а я по-латышски не понимаю.
Петр Степанович улыбнулся, пожевал губами.
– Насели они пешим строем – цепями на бронепоезд. Сунутся, а мы им по морде, по морде! Пальба поднялась – белого света не видно; пули в паровоз тук-тук-тук!.. Но только гляжу – нет моего помощника!.. Туда, сюда – нет. А он вылез на тендер и кроет из маузера. Прямо орел! Под самыми пулями стоит, чертова голова! А я тут один управляйся на паровозе, как хочешь… А потом я его загнал на трое суток на гауптвахту.
Михаил удивился.
– За что же на гауптвахту?
Петр
