и почти сразу же отключился.
…Келюса редко мучили кошмары, и снов он не боялся. Даже в самом глубоком забытьи Николай чувствовал, что все это не по-настоящему, а значит всегда можно проснуться. Поэтому, увидав себя в полутемном, освещенном странным желтоватым светом, коридоре, он не испугался – это было не страшнее, чем случившееся минувшей ночью. Но вдруг Николая начал пробирать озноб. Он понял – сейчас произойдет непоправимое, и ему не убежать, не проснуться. Келюс успел подумать, что виною всему – контузия, но тут прямо из стены появился Китаец. Он шел развинченной странной походкой, широко улыбаясь, но глаза оставались при этом холодными и какими-то неживыми. Келюс хотел закричать, но голос не слушался, а ноги словно приросли к полу. Николай вдруг понял: это не сон, просто его не смогли добить ночью, и теперь нашли здесь…
И тут чья-то рука протянулась между ним и врагом. Высокий человек в сверкающей золотой парче шагнул вперед, знакомый голос произнес: «Не бойся, воин Николай!» Странный старик, которого он принимал то за врача, то за священника, махнул рукой, и Китаец, скаля крупные острые зубы, стал отступать, пока не растворился в серой штукатурке стены.
На сон не кончился. Келюса обдало ледяным холодом. Из той же стены появилось несколько коренастых фигур в черных куртках. Они не бежали, не шли, а плыли по воздуху, медленно, не касаясь пола. Впереди всех двигался высокий крепкий мужчина с очень красивым, но красным, словно набухшим кровью, лицом. «Черные куртки» скалились и подмигивали, в руках плясали автоматы, и Николай успел подумать, что теперь даже Варфоломей Кириллович не в силах ему помочь. Но старик в золотых ризах вновь поднял руку в запретительном жесте, красные лица исказились страхом, плавный бег замедлился, и враги начали таять, исчезая в полумраке. «Не бойся, воин Николай!» – вновь услыхал Келюс, но тут стены дрогнули, сырой смрад пополз по подземелью, штукатурка, медленно кружась, начала опадать на пол. Лунин понял – на этот раз спасения нет. Он оглянулся, но Варфоломей Кириллович исчез, а сила, от которой – Николай чувствовал это – нет и не может быть защиты, приближалась, еще невидимая, но уже смертельно опасная… Он собрал все силы, закричал, дернулся – и открыл глаза, увидев рядом с собою Фрола.
– Ровно час, – для убедительности дхар показал циферблат. – Ну че, Француз, делаем ноги?
– Я кричал? – Келюс быстро встал с кровати. Как ни странно, сон помог, слабость отступила.
– Кричал? – удивился Фрол. – Нет, спал, как убитый, только побледнел чего-то. Ну что, в карету его, сматываемся?
– Всенепременно! – улыбнулся Николай.
Страшный сон уходил куда-то прочь, и теперь Лунина куда больше заботило другое: отпустят ли эскулапы, и как встретит их его твердокаменный дед.
Глава 2. Тайны уходящих
Лунину-старшему исполнилось восемьдесят девять. Ему везло в жизни: в 20-м, когда болезнь задержала молодого комиссара в госпитале, и он не попал под Перекоп, где легла костьми вся его
