ум пытлив, – продолжал Амвросий, – но постоянное смятение твоих чувств не располагает к спокойному и ясному отречению от себя.
Потемкин поднял на наставника глаза, полные таким искренним горем, что старику сделалось жаль глупых мальчишеских надежд. Он потрепал Грица по щеке и ободряюще улыбнулся ему.
– Я думал, наши беседы не пропали для тебя даром, а ты уходишь от меня с такой же незащищенной душой, как пришел. Быть может, с годами ты станешь тверже и, если тогда твое стремление не покинет тебя, иди в какую-нибудь дальнюю нищую обитель и там начни свое служение, ибо здесь близость мирской власти растлевает даже самые светлые души.
Потемкин сделал над собой усилие и улыбнулся.
– Я знаю, отец мой, что вы искренне желаете мне добра, и, в свою очередь, на прощание хотел бы сказать, что сердечно привязался к вам. Мне жаль уезжать.
– Спасибо, сынок. Каковы твои намерения? Куда ты поедешь? – Митрополит серьезно смотрел на него.
– В Санкт-Петербург, в полк. Бог даст, меня примут без проволочек.
– У тебя есть деньги на дорогу?
– Есть, – не моргнув глазом соврал Потемкин. Ему было неловко просить у Амвросия, он надеялся, что ему займут бывшие университетские товарищи.
– Ты не научился даже говорить правду, когда она унижает тебя, – строго сказал митрополит, вставая. – Я дам тебе пятьсот рублей на первое время.
– Но… это слишком много, – отрицательно замотал головой юноша. – Зачем мне столько? Я скоро поступлю в полк и получу жалованье.
Амвросий нахмурился.
– Когда человек предается мечтаниям в духовной сфере, это простительно, но когда иллюзии распространяются на грубую реальность, это мешает жить. Кто тебе сказал, что ты сейчас же по приезде получишь жалованье? Бери, отказа я не приму ни под каким предлогом.
Потемкин покраснел до корней волос.
– Вы слишком добры ко мне. Я отдам немедленно, как только смогу.
– Господь велел давать нуждающимся, – наставительно заметил митрополит, – и просить, когда нуждаешься сам. Я надеюсь, ты никому не откажешь, когда к тебе обратятся?
Потемкин кивнул.
– Этого вполне достаточно, – заверил Амвросий, – ведь деньги не мои, а Божьи, и отдать ты должен Господу нашему Иисусу Христу, протягивая в страждущие руки.
Юноша с восхищением глядел на митрополита.
– Переночевать ты можешь в монастыре. Ведь тебе некуда идти, не так ли? – глядя на связку книжек и теплый не по погоде плащ добавил старик.
Позади остались грязные белые стены сто лет нештукатуреного Кремля. Впереди – только полосатые версты, да знобкий холодный ветер. До самого Санкт-Петербурга: Всесвяткое, Черная Грязь, Вешки, Клин, Завидово, Городня, Медное, Вышний Волочек…
Потемкин устал спать и трястись. Хотилово, Едрово, Валдай, Яжелбицы. Он не знал, что вечером вчерашнего дня его хватился
