– было общим лозунгом для всех, кого не останавливали при войсках обязанности службы. Минуя Кизляр, Ермолов степью пробрался до Астрахани».
Мы узнаем здесь живые интонации – Алексей Петрович до глубокой старости сохранял ненависть к Гудовичу, которого во времена своего кавказского владычества упоминал не иначе как с бранными эпитетами. На воспоминания Ермолова о «яром зверстве» генерала зимой 1796 года впоследствии наложилось резкое отрицание его политики на Кавказе.
Несложно представить себе душевное состояние Ермолова во время неожиданного отступления. Рухнуло все: мечты о подвигах на просторах Азии, участие в осуществлении грандиозных замыслов Потемкина, восходящих к не менее грандиозным планам Петра Великого, надежды на быстрое продвижение по службе.
Он понимал конечно же, что со смертью императрицы круто изменится положение его покровителей – Самойлова и Зубова – и что кончается привольная жизнь, кончаются свободные поиски славы… А что предстоит? Унылая офицерская лямка?
Но дело было не только в его индивидуальной судьбе. Мгновенный – по самодержавной воле – крах Персидского похода означал перелом времен, конец эпохи великих замыслов.
Когда через четыре года, в январе 1801 года, за полтора месяца до своей гибели, император Павел поднял все Войско Донское и отправил 41 конный полк через оренбургские степи в сторону Индии, это была карикатура на великое деяние. Поход был абсолютно не подготовлен и обречен.
Наступала эпоха службы, а не деяний. И самолюбивому, честолюбивому, уверовавшему в свою фортуну, грезившему о скором и высоком взлете капитану Ермолову предстояло вживаться в эту новую эпоху.
Он и представить себе не мог, какие унижения ждут его впереди. А он, баловень судьбы, не был к этому готов.
И однако же именно Персидский поход предопределил будущее Ермолова.
Именно опыт Персидского похода заставил Ермолова после Наполеоновских войн добиваться назначения на Кавказ, в результате чего он остался в русской истории тем Ермоловым, которого мы помним.
Глубокий знаток волнующей нас проблематики, серьезный историк, еще не ставший тогда одним из палачей русской исторической науки, Михаил Николаевич Покровский писал в начале 1900-х годов: «Война с горцами – Кавказская война в тесном смысле – непосредственно вытекала из этих персидских походов: ее значение было чисто стратегическое, всего менее колонизационное. Свободные горские племена всегда угрожали русской армии, оперировавшей на берегах Аракса, отрезать ее от базы»[6].
Пройдет два десятилетия после Персидского похода, и генерал Ермолов, всматриваясь в глубины Азии, поставит своей целью раз и навсегда ликвидировать эту угрозу. «Проконсул Кавказа», суровый усмиритель «горских хищников» – «Смирись, Кавказ! Идет Ермолов!» – родился в 1796 году на берегах Каспия.
Катастрофа
Прорыва в Азию не произошло. Ермолов
