Раей.
– Сейчас я тебя в баньке выпарю да расскажу, как дальше лечиться.
– Мне нельзя греться! – испугалась Рая.
– Нельзя. Но в моей бане под моим присмотром – можно. Да ты не бойся, я слепой, тебя не сглажу.
Баню он и впрямь натопил совсем немного. Рая залезла на полку, слабое тепло обволокло и расслабило. Знахарь начал тихонько хлестать её веником. При этом он что-то бормотал и приговаривал себе под нос. Ритм был размеренный, медленный, и Рая слегка задремала. Проснулась она то ли от громкого голоса, то ли от жары. Открыла глаза – старик пританцовывал и пел что-то похожее на рэп, держа в вытянутых руках два огромных веника и стуча ими по ней, как по барабану. Баня нагрелась. Рая хотела закричать, что ей настрого запрещено греться, но не рискнула прервать старика в его экстатическом танце. Пусть будет что будет, решила она и отдалась на волю знахаря, перестав сопротивляться ритму и звукам. Сколько это продолжалось, не помнит, но закончилось всё опять медленными спокойными ударами в уже остывшей парилке.
Когда Рая вышла из бани, ей показалось, что все краски мира стали более яркими, звуки – чёткими, запахи насыщенными. Как в детстве. И спала в ту ночь, как младенец.
Утром, пошевелив прояснившимися мозгами, она поняла, что процедура явно пошла ей на пользу, и сразу же побежала к деду Ефиму. Тот уже ждал её с чаем из каких-то трав.
Вечером он велел ей натаскать воды для следующей бани. На этот раз три ведра Рая притащила, даже не запыхавшись. Это было просто чудо! Скажи кто, не поверила бы.
Весь отпуск она постигала банную науку деда Ефима на собственной шкуре. Температура, которая в первые дни казалась ей невыносимой, через неделю стала начальной и ощущалась как едва тепленькая. «Пока ты больная, – говорил дед Ефим, – надо входить в холодную баню и выходить из холодной, а нагревать и остужать её постепенно. А вот когда станешь здоровой, тогда не грех и резкими перепадами душу потешить».
Ещё дед Ефим показывал ей растения, из которых надо делать веники. «У нас народ, окромя берёзы, никаких банных трав не ведает! – возмущался он. – Она конечно, дерево целительное, да ведь каждая болячка жить хочет и к любому лекарству быстро приспосабливается. Менять надо венички-то. А берёзкой будешь париться, когда вылечишься. А сейчас мы с тобой пихту, крапивку, сныть опять же незаслуженно забытую соберём».
Услышав просьбу дать слова того наговора, что он в бане читает, дед задумался и почесал затылок: «Так нет никакого наговора. Просто болтаю, что в голову придёт».
На работу Рая вернулась как новенькая. На операцию не согласилась, в больницу ходить перестала. Каждую субботу торопилась к матери в деревню. Так и затянула её дачная жизнь.
Когда дед Ефим умер, хоронить его собралась не только вся Трёшка, а и все окрестные деревни. Говорят, даже из райцентра приезжал какой-то начальник.
– И только внука родного не было на этих похоронах, – вздохнул Александр.
– Ай, не терзай себя, – махнула рукой Рая. – Все ж понимали – ну как ты оттуда, из армии, приедешь? Не
