style="font-size:15px;"> – Пока двое.
Анастасия села за стол.
– Сейчас жить стало тяжело. – Проговорила она. – Одни потрясения. После того, как большевики взяли власть в свои руки ни одного спокойного дня. Тихон то чего, он хоть и простои дворянин, но имеющий знатные корни, принял новую власть. Сейчас в гимназии работает, детишек местных учит, а до этого все на нас косо смотрели. А мы что виноваты, что корни наши с Екатерининских времен, а может, и еще каких тянутся. Мы ведь в Новгородской губернии, поди, почти с восемнадцатого века проживаем. С тех времен, когда прадеда из Петербурга изгнала, как зачинщика переворота. Сначала в поместье обитали, а потом уж отец Тихона, покойный Афанасий Георгиевич сюда перебрался. Да вон он портрет прадеда на стене висит, – проговорила она и показала на ряд портретов висевших на стене между окон.
Меншиков тут же смекнул, что именно в тех событиях вполне возможно и стоило искать разгадку проклятия Сашкова. Поэтому вначале решил дослушать хозяйку, а уж потом расспросить.
– Но жизнь, то течет, вот и подумываем с Тишей еще одного завести.
– Это благородное дело, – согласился Федор, встал из-за стола и подошел к портретам. – А это кто? – Спросил он, указывая на изображения человека в мундире времен Екатерины Великой, с заплетенными в косичку белыми волосами, которые, по всей видимости, были не чем иным, как париком.
– Это? – проговорила Настасья, – И есть тот самый предок, что участвовал в заговоре против императрицы Екатерины. Хитров Федор Алексеевич, секунд – ротмистр лейб-гвардии Конного полка, участник переворота тысяча семьсот шестьдесят второго года.
– А это? – поинтересовался Федор, указывая на человека одетого в мундир времен Наполеоновских войн.
– Правнук его Хитров Никита Алексеевич, участник войны Отечественной войны двенадцатого года. Один из трех правнуков Федора Алексеевича, – вздохнув, проговорила она, – от других сыновей у него детей не было. Прадед Тихона. Следующий это дед Тихона – Григорий Никитич, а вон тот, – она показала рукой на самый дальний портрет-фотографию, – это отец Тихона – Афанасий Григорьевич.
– Понятно, – молвил Федор, – у меня такое ощущение сложилось сейчас, что семья Мефодия Григорьевича единственная ваша родня.
– О да, Федор Степанович, – вновь вздохнула Анастасия, – по мужской линии с фамилией Хитровых, что-то странное творится. Почти все мужчины не оставили потомства. Мефодий Григорьевич, если мне память не изменяет, должен свой род вести от старшего брата Федора Алексеевича – Никиты Алексеевича. Зато вот другая линия, что тянется еще от деда Федора Алексеевича в полном порядке. Хотя, – тут она замолчала, взглянула сначала на Сашкова, потом на Меншикова, – они все после переворота в иммиграцию подались. Немного Хитровых в Совдепии осталось.
Федор кивнул и сел за стол.
Внизу скрипнула дверь,
