замуж за другого: уподобилась она горлице единомужней. Убийцам же супруга своего она месть воздала, как это было в обычае у властителей. Ибо она заботилась о том, чтобы установить к добру и пользе царскую власть в Русской земле, отеческом наследии сыну своему, которого тогда она любила.
Если исходить из летописных дат, то Ольга ко времени своего правления была уже весьма пожилой женщиной, ибо ее обручение с Игорем отнесено в летописи к 903 году, и, значит, в 944 году ей было никак не менее пятидесяти пяти лет, а Святослава она будто бы родила незадолго до своего пятидесятилетия. И эти разительные «несоответствия» с глубоким недоумением отметил уже Н. М. Карамзин в своей «Истории…» (да еще и до него – В. Н. Татищев), не говоря уже о множестве новейших русских историков. Тем не менее эта заведомо несостоятельная хронология так или иначе используется и до сего дня (М. Н. Тихомиров не без возмущения писал еще в 1947 году, что «явно сказочную хронологию пытаются оправдать различными домыслами»); в частности, она поддерживается в церковной литературе, где считают неуместным какой-либо «пересмотр» вошедших в жития святой Ольги дат. Не собираюсь оспаривать этот довод, но речь ведь идет и о летописи, где, что признавал чуть ли не любой касавшийся вопроса историк, – хронология IX – первой половины X века заведомо не обладает точностью.
Между прочим, летопись, в сущности, сама себя опровергает: с одной стороны, Ольга, согласно ей, вступает в брак в 903 году, с другой же – в 955 году она прибывает к византийскому императору, «и де увидел царь, что она очень красива лицом… и сказал ей: "Хочу взять тебя в жены себе"» (перевод Д. С. Лихачева). А ведь если верить летописной датировке, Ольге было тогда уже по меньшей мере 65 лет…
Словом, есть все основания полагать, что Ольга обручилась с Игорем гораздо позднее, чем указано в летописи. Вообще, обращаясь к сведениям летописи, необходимо всегда учитывать, что дошедшая до нас «Повесть временных лет» была составлена в 1100-х годах – то есть более чем через полтора столетия после времени Ольги и Святослава. В древнейших русских сочинениях (того же монаха Иакова или митрополита Илариона), которые были созданы намного ранее «Повести временных лет», из династии Рюриковичей названы только князья Игорь, Святослав и Владимир; по-видимому, через столетие с лишним уже не было точного знания о том, чьим сыном был Игорь. Но впоследствии, стремясь продемонстрировать единство династии, Игоря объявили сыном Рюрика. Это совершенно неправдоподобно, так как между кончиной Рюрика (по летописи – 879 год) и рождением Святослава (примерно 937–938 годы), который будто бы являлся его внуком, миновало, оказывается, шестьдесят лет! У нас нет оснований отрицать, что Игорь действительно был потомком Рюрика, но он не был, очевидно, его сыном и уж в крайнем случае – внуком. А признание Игоря Рюриковым сыном неизбежно «заставило» создателей летописи отнести те или иные вехи и события его жизни к значительно более раннему времени, нежели в действительности.
Это
