style="font-size:15px;"> Наверно, следовало замолчать – говорить такое гражданам инквизиторам было опасно. Но мне не хотелось останавливать того, другого. Он говорил из могилы – и пусть эти двое, считающие себя победителями, послушают!
– Лион – это опыт! Удачный опыт единого антиякобинского фронта. И этот опыт будет применен в ближайшее время, но уже не в Лионе, не в Нанте, а непосредственно в Париже. Если армия Святого Сердца сумела объединиться с добрыми лионцами, то почему бы не сделать этого же с добрыми парижанами?..
Я перевел дыхание и на миг прикрыл глаза. Тот, кто подсказывал мне из-за черной пелены, мог быть доволен. Я стал его голосом. И, кажется, этот голос здорово напугал моих незваных гостей!
– Мы догадывались… – Вадье сжал тонкие бесцветные губы и покачал головой. – Я говорил еще в сентябре… Но в Париже не осталось сторонников Бриссо – об этом Комитет позаботился.
– Но есть другие, – я вновь еле удержался от усмешки. – Кто такие бриссотинцы? Болтуны, краснобаи – и трусы. А вот если против якобинцев выступит голытьба Сент-Антуана… И совсем не обязательно, чтобы знамя было белым. В Лионе тоже вначале подняли красное. Не так давно якобинцы сумели натравить голытьбу на бриссотинцев. А ведь те были виновны лишь в том, что стояли у власти. У власти, которая не могла снабдить народ хлебом. Хлеба, кажется, по-прежнему не хватает…
– Санкюлотский бунт, – тихо проговорил Амару. – Санкюлоты под белым флагом… Какой ужас!
– Вы правы, – Вадье вздохнул. – Беднота уже сейчас готова разорвать любого, кто чисто одет и ездит в экипажах. Вчера толпа напала на одного молодого человека. Бедняга только что сшил себе новый редингот. Ему оторвали руки. Не отрезали, не отрубили – оторвали! О гражданке Мерикур[22] вы, наверно, уже знаете… А впереди – зима, хлеба уже сейчас не хватает…
– А кое-кто из наших товарищей спешит подлить масла в огонь! – резко бросил Амару. – Эбер в каждом номере предлагает резать богатых, этот сумасшедший Ру даже из тюрьмы призывает к восстанию, и даже гражданин Шометт… А ведь он – прокурор Коммуны! Мы не можем заставить его замолчать!
– Руаньяк прав, – перебил Вадье. – Его агентуре есть чем заниматься в Париже. Но мы примем меры, обязательно примем! Второго Лиона не будет!
Теперь мы, все трое, молчали. Стало слышно, как скрипят повозки за окнами, как мамаша Грилье распекает кого-то из «граждан коридорных». Я тоже молчал, не зная, что делать. Почему-то думалось, что удастся узнать нечто важное о себе самом. Не о Руаньяке, погибшем на гильотине, не об исчезнувшем шпионе Шалье, а о том, кто встретил смерть по имени Бротто. Но надежда обманула…
– Поэтому вы останетесь на нелегальном положении, – Вадье грустно усмехнулся. – Мы ведь действительно хотели рассекретить вас и ввести в состав Комитета. Так что насчет праздника в вашу честь я почти что и не шутил. Но сейчас началось что-то странное в самом Комитете. Вы нам понадобитесь в ином качестве… Гражданин Амару, расскажите.
Амару
Мерикур – дама «полусвета», известная революционерка. Была избита толпой санкюлотов, сошла с ума.
