Догадался. И очень рад.
Они присели на диван, налево от входа.
– Виктор Мироныч, – начал он, – не деловой человек. У него тоска по… бульварам.
Палтусов рассмеялся. Ей понравилось, что он говорит про ее мужа в тоне приличной шутки, хотя и давно раскусил его. Так она желала бы, чтоб в ее присутствии все говорили о Станицыне, пока она считается его женой.
– Да, – спокойно сказала Анна Серафимовна.
Незаметно Палтусов взял ее за руку и почтительно пожал.
– Хороший вы человек! – тихо вымолвил он и поглядел ей в глаза ласково и кротко.
У ней внутри защекотало. Она слегка выдернула руку и обернула голову.
– Что же, вы это из жалости говорите, Андрей Дмитрич? – спросила она.
– Нет! не из жалости! – с живостью возразил он. – Цельный человек!.. Русская культура вот такая и должна быть… А точно, – он как бы искал слово, – судьба ваша…
Он не договорил. Дверь скрипнула. Приказчик подавал ему стакан чаю.
– Вы не выпьете? – спросил Палтусов.
– Я уж пила.
– Вам ехать?
– Да, надо.
– И я тороплюсь.
Приказчик вышел.
– И вы опять соломенной вдовой останетесь?
Палтусов во второй раз заглянул ей в глаза, но на большем расстоянии.
– Да я давно соломенная вдова! – вырвалось у Анны Серафимовны.
Оба они поднялись разом с дивана.
Им обоим приятно было бы остаться еще вдвоем в этом хозяйском отделении амбара. Но если б у Анны Серафимовны и не случилось экстренного дела, она бы все-таки поспешила уехать. Палтусова она принимала несколько раз у себя на дому, но в гостиной, в огромной комнате, на диване, в роли дамы, – она там не так близко сидела к нему, думала не о том, следила за собой, была больше стеснена, как хозяйка.
– Можно будет нанести вам визит? – спросил Палтусов с продолжительным наклонением головы и протянул ей руку.
– Милости просим, – весело сказала она и не успела высвободить свою руку, как он поцеловал ее немного выше кисти, где у ней поверх перчатки извивался длинный, до локтя, и тонкий браслет, в виде змеи, из платины.
– Я хотел расспросить вас подробнее о вашей школе.
Они выходили в наружное отделение конторы.
– Идет порядочно. Только вот теперь я реже буду ездить на фабрику.
«От сердца ли спросил он про школу?» – подумала она и опустила вуалетку. Трифоныч вырос перед нею. Оба конторщика приподнялись с своих мест. Палтусов еще раз простился и надел шляпу, когда брался за ручку двери. Она поклонилась ему и смотрела через стекло, как он вышел под свод рядов, повернул вправо, спустился с мостков и сел на пролетку. Его низкая шляпа, изгиб спины, покрой пальто, лиловое одеяло на ногах, борода с профилем приходились ей очень по вкусу. Все это было и красиво и умно. Она так и сказала про себя: «умно».
Своим подчиненным Анна Серафимовна сделала один общий поклон и сказала Трифонычу, подбежавшему к ней, так, чтобы
