вашим услугам.
И опять он поплелся за ней к дивану гостиной.
– Вы мне так нужны, добрый Лука Иваныч, я теперь на самом критическом пункте моего замысла. Пожалуйста, пожертвуйте мне каких-нибудь два часа, даже меньше.
– Извольте, извольте, – отговаривался он и всем своим существом боялся в эту минуту одного: чтобы не подошла опять к ним кузина. – Когда же?
– Да как прикажете…
– Благодарю вас! – воскликнула она с положительной дрожью в голосе.
Он почувствовал, как она его схватила горячей и вздрагивающей рукой, рукой нервной девицы за тридцать.
– За что же-с?..
– Назначьте день и час… Ах, какая я! Я ведь и не сказала вам, где я живу… Вы помните, вы заходили как-то ко мне, на Фурштадской… помните?..
– Как же.
– Славное тогда было время!.. Кузина упросила меня… не знаю уж зачем… разве я могу быть для нее приятной?.. Я и переехала к ней. Но она меня не стесняет, у меня своя комната… Когда хотите – утром, вечером. Это в той же местности, на Захарьевской… Квартира мадам Патера.
– Как-с? – переспросил он.
– Это – фамилия ее… моей кузины… Госпожа Патера… а нумер-то я вам и забыла сказать… нумер двадцать шестой… Вы не забудете?
– Припомним.
– Фамилию трудно забыть: госпожа Патера. Приходите хоть завтра перед обедом, часа хоть в три, или вечером.
– Мне удобнее перед обедом.
– Она меня сейчас спрашивает: Елена, кто этот господин, с которым ты сидела на диване? Я называю вас. Вы извините… она так мало знакома с нашей интеллигенцией, что, кажется, имя ваше слышала в первый раз.
– Мудреного в этом ничего нет, – отозвался он с простой усмешкой, – не в таких чинах.
– Ах, полноте!.. Я вам только передаю наш разговор. Она мне вдруг говорит: хоть бы ты меня с кем-нибудь из них познакомила… Как вам нравится это – из них?
– Основательно.
– Вы все дурачитесь, Лука Иваныч, а, право, обидно видеть…
– Ничего-с.
И он привстал с явственным намерением ретироваться. Им снова овладела малодушная боязнь, как бы их не застала "кузина" и не потребовала его самого к ответу.
Он протянул руку энергическим движением и торопливо сказал:
– Явлюсь на днях.
Не успел он переступить порога читальной, как из дверей в залу показалось светло-лиловое платье.
За дверью он остановился и еще раз долго и сосредоточенно оглядывал все: и волнистый шлейф, и стан, и шею, и русые косы, перевязанные лентой пониже прозрачных ушей.
Усиленно думать начал он, только очутившись опять в санях, под полостью и шапкой.
– В какой проулок-то, барин? – переспросил его извозчик, в котором он узнал "дедушку", доставившего его к клубу.
– В Ковенский переулок, старина.
– Машкарат нешто здесь седни?
– Вечер, –
