много времени с дочерью, как это требовалось.
Перед выбором будущей профессии и факультета обучения шло много разговоров, Лилей рассматривались различные варианты вплоть до карьеры кинорежиссёра. Единственное, что она не рассматривала, это практичные и доходные сферы, лишённые творческой составляющей, вроде юриста, бухгалтера и предпринимателя. Конечно, талантливый человек талантлив во всём, но не добьётся успеха в первой попавшейся сфере деятельности, если не развивал свой талант.
– Вот что я тебе советую, – ответила Глория Лиле на очередную безумную идею, связанную с факультетом режиссуры. – Творческие профессии вроде актёра или режиссёра привлекательны, но для их изучения не требуются десятки лет, ты можешь их с лёгкостью изучить на дополнительных вечерних занятиях и испытать, даже не имея ни образования, ни опыта. А возможность найти лекарство от смерти у тебя только одна, и она связана с генетикой. Подумай об этом.
Не то, чтобы Глория сильно верила в то, что можно стать актёром или режиссёром без должной подготовки, но это было определённо проще, чем наука. По лицу Лили было видно, что она уловила нужную мысль, поэтому дочь просто перевела тему.
– Я тут разговаривала со своей подругой. Она сказала, что собирается поступать в медицинский, потому что боится старости. Ей так нравится её лицо, что она хочет найти способ оставаться всегда молодой. Она боится морщин. Вот глупость-то, да? А то, что она всё равно умрёт и её красивое молодое лицо сгниёт в земле, её не волнует…
– Волнует, это всех волнует, но она не признается в этом. Людям несколько последних тысячелетий постоянно внушали, что бояться смерти – постыдно.
– Кто? – Лилия никогда не обвиняла Глорию в её выдумках и сказках, но лет с пятнадцати стала подвергать все высказывания матери тщательным проверкам и анализу, задавая десятки уточняющих вопросов.
– Те, кому выгодно посылать других на смерть. Люди всегда восхваляли смелость, приравнивая её в первую очередь к готовности пожертвовать своей жизнью или, иначе говоря, умереть. Я ведь тоже всем говорю, что меня волнует именно вопрос старения. Не потому что меня действительно волнует вопрос старения или я боюсь морщин, а потому что сказать людям о своём желании найти лекарство от смерти было бы опрометчиво. Они не поймут и не признают эту цель, приняв её за идею-фикс, которую будут регулярно высмеивать, приводить социальные, экономические и политические доводы против нового бессмертного мира и строить моральные преграды на пути к моей цели, потому что бояться чего-либо значит быть трусом, считают они. Только все забывают, что страх придуман природой как раз для самосохранения. Страх смерти должен был давно породить острую необходимость в бессмертии. Так и было бы, если бы не надуманная и бессмысленная смелость в вопросе жизни и смерти и потребность в войнах. Сейчас же мне никто не мешает работать над лекарством от смерти, потому что все думают, будто я разрабатываю лекарство от болезненной
