Но, составляя идейную базу мобилизационного единения, политический и экономический патернализм «обновленной» власти сначала на союзном, а потом и на российском уровне не мог и не может решить проблем общества, которое отчасти живет еще надеждами на это: власть пестует патерналистские надежды подопечных, но не в силах им соответствовать, чем и подрывает собственный фундамент. Поддержка ее основных институтов и фигур упала, угас и интерес к ангажированной прессе. Если взять официальную статистику тиражей печати в целом, то за год от 1990 к 1991 г. годовой тираж газет по России в целом и на русском языке в частности сократился до 28 % и сблизился с показателем «застойных» лет (уступив уровню 1980 г. на 7 %). Положение с журналами еще тяжелей. При сохранении того же порядка по количеству изданий (сокращение за год на 7–9 %) годовой тираж их сократился на 63 % и уступает 1980 г. на четверть. (Данные по итогам 1992 г. выглядели бы еще резче.) Причем скорость падения тиражей ангажированной прессы намного выше средней. Быстрее всего разочарование в политике, падение интереса к ней ощутимы у молодежи. Падающий рейтинг лидеров и уменьшающееся доверие ко всем ветвям и институтам власти выражают кризис и распад системы патерналистской власти, демонстрирующей неспособность справиться с повседневными проблемами людей, обеспечить «нормальный» порядок и сколько-нибудь приемлемый образ жизни. Поскольку же власть перестала быть главной скрепой общества и источником страха, ни мобилизация на ее поддержку со стороны либерально-демократической интеллигенции, ни демонизация ее усилиями национал-коммунистической прессы, ни, наконец, перенесение критики и всей системы ориентаций на прошлое теперь уже широкой повседневной поддержки не имеют и вряд ли могут рассчитывать на нее в будущем. Общество – и особенно его более активные группы и слои, мужская часть населения, городская молодежь – начинает заниматься своими проблемами само.
А этот процесс не может не влиять на агрегатное состояние социума, пусть сначала в отдельных его сегментах, затем – в отношениях между ними и тем самым в более широких масштабах. Общество «уходит», «ускользает» из-под власти, оставляя ее с привычными для той склоками и утехами. Но в силу этого меняются место и судьбы всего слоя интеллигенции, основывавшего свое самопонимание на посредничестве между «массой» («народом») и «властью» («верхами») и, соответственно, вовлекавшего в эти отношения «Запад» (и миф о Западе). В условиях политического дезангажемента большинства общественных групп, с одной стороны, и при усложнении состава общества, самой системы ориентаций и критериев поведения в повседневной жизни, с другой, и интеллигенция как слой, и тиражируемая ею идеология культуры, тип мировоззрения в целом уходят с социальной авансцены. И относительная дифференциация уровней и стилей жизни, и устанавливающийся модус негероичности, повседневности существования расходятся с харизматическим самоощущением интеллигента, его
