выглядеть. А дети у меня вообще замечательные, очень я их люблю и все для них сделаю.
И хотя я и устаю на работе, но и от домашних дел никогда не отлыниваю. Вся тяжелая работа на мне – дрова, огород, сумки из магазина дотащить. Никогда бы я не позволил, чтобы жена или теща, пусть даже мы с ней и ругаемся, надрывались, лопатой землю ковыряли или тяжелые сумки таскали. Но, видно, правильно люди говорят: на того, кто молчит, и немой кричит. Теща быстро поняла, что по характеру я не злой, а если когда и рассержусь, то быстро отхожу, и изводит меня с самых первых дней, что мы стали жить вместе. Я, конечно, не святой, иногда ей отвечал, но не подумайте, ради бога, что я на нее руку поднимал – ни в коем случае. Ну огрызнусь я, скажет она мне: «Дурак ты», а я ей в ответ – «Сама дура». Вот и вся моя ругань. Мог бы я ей и грубее ответить, но ведь дети в доме, а мне не хочется, чтобы они с детства всякие гадости слышали. Что это за семья такая, где что ни день, то крики да бранные слова слышны. Да и жена у меня переживает, а мне ее жаль. Ну я думаю, мужик я или нет, так чего со вздорной бабой воевать. Пусть себе орет, надрывается. Жена и дети для меня важнее какой-то там глупой гордости.
Так вот, лежу я в тот вечер на кровати, а живот не отпускает: крутит, огнем горит. Ну точно, думаю, грибами отравился, которые в салате лежали. А болеть мне тогда было никак нельзя, работы как раз было много. И вот лежу я расстроенный, плохо мне, а тут теща орет, надрывается так, что на соседней улице должно быть слышно.
Как она меня только не обзывала, чего только не говорила. Я молчал, молчал, а потом не выдержал и грубо ей ответил. Только она это услышала, как тут же кинулась на меня и когтями в лицо вцепилась – до крови поцарапала. Ну тут я, конечно, вскочил и оттолкнул ее. Что тут началось, мама родная! В мою голову полетели доски разделочные, скалка, чашка с жареными семечками… А самое обидное, что она опять стала орать, что это ее дом, а я голь подзаборная, и гнать меня к такой-то матери. Так мне стало обидно, что я собрался и ушел к другу.
Вечером ко мне пришла жена и стала звать домой, а я не могу – ноги туда не идут. Нет, говорю, пока она у меня не попросит прощения, ноги моей не будет в том доме. Мне уже пятьдесят лет, а все, выходит, нет у меня своего угла.
Жена ушла, а я совсем расстроился.
Прожил я у друга неделю, по дому, конечно, стал скучать, по ребятишкам своим. Ладно, думаю, нужно возвращаться. Черт с ней, с этой тещей. Столько терпел, еще потерплю! Стал собирать свои вещи, и тут звонок в дверь. Смотрю, теща пришла. Ну, думаю, мириться заявилась, ведь откуда же ей знать, что я без пяти минут дома.
Гляжу на нее, а глаза у нее такие злые, что мне даже не по себе стало. Тут теща говорит и от злобы даже не все слова выговаривает. Целую неделю ей ведь некому было устраивать свои концерты.
– Я тебя, гадина, сегодня в церкви отпела. Ты теперь, поганец, не жив и не мертв будешь. Я еще на крышке твоего гроба сыграю, как на барабане.
Высказала мне в лицо всю эту гадость, развернулась и ушла, а я стою как оплеванный. Куда теперь идти? Выходит, только она пришла, и я будто испугался
