в нашем мире как преступный акт. Хотите с нами воевать? С целой планетой? Это неблагоразумное решение. Воевать мы умеем.
Homo homini lupus est, добавил он про себя.
Компьютер-посредник молчал. Прошла минута, другая, потом наверху проскрипело:
– Информация принята к сведению. Прошу сообщить ваш… – компьютер запнулся, подыскивая нужное слово, – ваш статус.
– О каком статусе ты спрашиваешь? Положение в обществе?
– Нет. Ограниченно разумный или полностью разумный.
– Полностью! – дав на мгновение выход гневу, прорычал Литвин. – Разумней некуда! Взрослый, разумный, дееспособный! И люди, которые со мной, такие же!
– Среди вас кса. У вашего вида бывают полностью разумные кса?
– Не понимаю. Что такое кса?
Макнил пошевелилась.
– Это он обо мне, Пол. Я так думаю.
– Кса – существа, способные производить потомство, – подтвердил компьютер. – Повторяю вопрос: у вашего вида бывают полностью разумные кса?
– Все женщины разумны. Так же разумны, как и мужчины, – устало произнес Литвин. Ему надоела эта игра в бессмысленные вопросы и ответы. Люди, конечно, различались полом, статусом и нравом; были среди них умные и не очень, добрые и злые, причастные к власти и не имевшие ничего, кроме пары рук, но все они, мужчины и женщины всех рас, народов и племен, являлись разумными существами. За исключением, пожалуй, явных дебилов и прочей клиники… Эта аксиома не подвергалась сомнению – во всяком случае, в период жизни Литвина. Люди страдали многими пороками, проистекавшими, бесспорно, из их разумности – ведь среди животных нет ни террористов, ни продажных политиков, ни жестоких убийц, ни фанатиков, ни стяжателей и властолюбцев. Однако даже самые недальновидные из рода гомо сапиенс, не желавшие знать последствий творимого зла, насилия, жестокости, были все-таки вполне разумны; просто их разум обратился к сиюминутной личной выгоде.
«Может ли быть по-иному?.. – размышлял Литвин. – Причем у созданий, столь похожих на земных людей? Стремящихся исследовать Вселенную и достигших в том поразительных высот, небывалых свершений, странствующих среди галактической тьмы от светила к светилу…
Но что это значит – ограниченно разумный? Робот-андроид, раб, идиот? Недоумок, клонированный с дефектным разумом? Или представитель другого биологического вида – скажем, существа, произведенного искусственно из инопланетных обезьян?»
Задумавшись над этим, Литвин незаметно начал дремать.
Эби вскрикнула.
– Пол! Что с ним, Пол?
Мгновенно пробудившись, он бросился к Коркорану. Его лицо посинело, рот был широко раскрыт, но казалось, что Рихарду не хватает воздуха – вернее, он силился, но не мог вздохнуть. Глаза закатились, сведенные судорогой мышцы окаменели, в горле слышался страшный хрип. Асфиксия, понял Литвин, удушье! Он чувствовал себя беспомощным, без автомеда, погибшего вместе с разбитым «грифом»,
