На что ты там будешь жить?
– Хватает у меня денег, это и есть моя работа.
– Что, опять своими отварами торговать будешь? Так и не сказал, откуда берешь их, сидишь на своем чердаке, непонятно чем занимаешься! – Было видно, что Лидия Петровна может прямо сейчас расплакаться, – Что с тобой происходит, неужели правду говорят люди?!
– А что они говорят? – Паша бросил вилку, аппетит пропал, тихое прощание сорвалось,– Что эти дибилы говорят? Что они вообще могут, кроме как молотить языками? Что они могут, кроме как жрать собственное дерьмо, называя это нормальностью и клеймить каждого больным, кто жрать этого дерьма не хочет? Если человек только лишь ради того, чтобы его не обшептывали сзади, должен отрекаться от себя и собственных убеждений, то я тогда не человек, не тот, кого вы привыкли так называть. Уезжаю через час.
Резко встав из-за стола, Паша почти выбежал из кухни. На душе было гадко. Он не хотел расстраивать мать, не хотел прощаться таким образом. «Но все вышло, как вышло…»: мелькнуло в его голове.
На чердаке его ждал заранее собранный рюкзак. В нем покоились необходимые для обряда вещи, костюм, почти такой же, как тот, что дал ему Еремей в первый день его путешествия.
Сшить этот костюм он попросил местного портного, к Пашиному удивлению, тот не задавал вопросов и быстро выполнил заказ, в точности соблюдая просьбы заказчика. Рубаха была усовершенствована внутренними карманами. Появились карманы и на штанах, прилагался к костюму и пояс.
Кроме этого в рюкзаке лежало около килограмма различной косметики, в основном помады, пудры и зеркальца. Это была часть плана, который Паша составил с целью заработка в том мире. Дешевая косметика будущего вполне сойдет для лица королевы, княгини и прочих платежеспособных барышень прошлого.
Взял он с собой и несколько полезных мелочей, вроде зажигалки, компаса, фонарика с батарейками. Раскладной нож, запас продуктов на несколько дней, свечи, деревянная ложка, серебро, которое так и не пошло на кинжал, парикмахерский набор ножниц и бритв завершали Пашин набор вещей, для путешествий в прошлое. Хотелось взять как можно больше, но Паша себя сдерживал, всего на себе не унести, а привлекать излишнее внимание там – ни к чему.
С отцом Паша прощался недолго. Уже вынеся все с чердака, он просто забежал в зал, где отец смотрел телевизор.
– Куда? На войну? – спросил отец, увидев заплечный рюкзак на сыне.
– Что-то около, – усмехнувшись, ответил Павел.
Будто все понял, отец лишь окинул сына коротким взглядом, встал с дивана, и, похлопывая Пашу по плечу, произнес:
– Ну, иди, сын.
– Пока, пап.
Паша развернулся и ушел. По пути решил все-таки зайти на кухню, мать уже успокоилась, но на щеках виднелись следы от слез, выдавали ее и красные глаза.
– Мам… – Паша подошел ближе, – Я поеду. Вернусь. Не навсегда же еду.
Паша врал, ведь он не мог знать, вернется ли. Да и уедет ли вообще.
– Езжай, –
