ете, поэтому и хочу в твою пользу завещание написать. Но главное – хочу тебя обнять напоследок, милая моя Галочка”.
Прочитав письмо, я стала спешно собираться в дорогу, но как назло не сумела сразу достать билет и, приехав к тетушке, поняла, что опоздала – тетушка лежала в гробу. Соседка, которая занималась организацией похорон, сказала мне, что до последней минуты тетушка ждала меня, а потом передала мне запечатанное письмо. Я открыла его дрожащими руками и прочитала следующее: “Видно, не судьба мне тебя обнять. Но я знаю, что твоей вины в том нет, и не сержусь. Оставляю тебе свой дом, скотину и деньги на книжке. Всем этим распоряжайся так, как хочешь.
Но есть у меня к тебе последняя просьба, и ты ее обязательно должна выполнить. Ты знаешь, что я всю жизнь помогала людям, потому-то и некогда мне было заводить семью. Нелегко мне приходилось, но жить я старалась честно, по совести, несмотря ни на что, и теперь, когда я ухожу, мне не стыдно за прожитые годы ни перед Богом, ни перед людьми.
А просьба моя заключается в следующем: на девятый день после моих похорон тебе нужно будет пойти на кладбище, встать возле моей могилы, повернувшись лицом на восток. В эту сторону и иди – там лес будет, так ты не бойся, заходи в него. Ровно в полночь встретится тебе на дороге женщина, которая отведет тебя к своему дому. Там вы с ней обо всем договоритесь. Я знаю, что ты меня не подведешь. Только умоляю, не опоздай туда так, как ты опоздала ко мне!”
Мне было страшно идти ночью на кладбище, да потом еще и по лесу гулять, и все время до назначенного срока я места себе не находила. Но прошли девять дней, и я, собравшись с духом, пошла на кладбище. “Ничего, – успокаивала я себя, – там же знакомая тетушки будет”.
Добравшись до могилы, я встала лицом на восток и пошла в указанном направлении. Было довольно холодно, однако снег еще не выпал, вокруг все было черно, и шла я в кромешной темноте, то и дело цепляясь за кресты или оградки. С каждым шагом мне становилось все страшнее и страшнее, и я невольно начинала злиться на тетушку: ну что ей в голову взбрело, не иначе перед смертью рассудком повредилась, глупость какая – ночью по кладбищу гулять, так ведь и шею свернуть себе недолго. Я не понимала, почему встречаться обязательно нужно было ночью, да еще и в таком странном месте, почему нельзя было просто дать мне адрес, чтобы я днем, как все нормальные люди, пошла к той женщине.
Несмотря на такие мысли, назад я не повернула и вот наконец-то увидела на лесной тропинке женскую фигуру. Она махнула рукой, приглашая меня идти следом. Всю дорогу моя спутница молчала, да и мне разговаривать не очень-то хотелось, тем более что добрались мы до места очень быстро.
Я увидела небольшую избушку, которая показалась мне волшебной: знаете, такие обычно рисуют в детских книжках. Моя спутница толкнула дверь – замка на ней не было – и вошла в дом. Я шагнула следом.
Усевшись за круглый стол, я с интересом стала оглядываться по сторонам. Тетушкина знакомая, оказавшаяся пожилой женщиной, спросила, не хочу ли я есть или пить. Я отказалась, и тогда женщина открыла дверь в другую комнату и позвала меня за собой.
Мы переходили с ней из комнаты в комнату, и тогда я почему-то не удивлялась, как в такой маленькой избушке может быть столько комнат.
В каждой комнате были развешены иконы, перед которыми толпился народ. Не поверите, мы проходили через огромные залы, в каждом из которых вмещалось, наверное, несколько тысяч человек. Остановились мы лишь несколько раз.
– Смотри, это – твоя прабабка, – указала мне хозяйка на благообразную старушку, – а это – твоя старшая сестра.
У меня действительно была старшая сестра, которая умерла задолго до моего рождения, прабабушку я тоже никогда не видела.
Мы отправились дальше, и все шли и шли – я натерла ноги, глаза у меня слипались от усталости… И тут вдруг я увидела среди незнакомых людей свою покойную тетушку. Она кивнула мне и отвернулась к иконе, возле которой стоял народ. Тут моя провожатая сказала: “Пора”.
Я вздрогнула – и очнулась. Было раннее – горизонт только начал розоветь – морозное утро, в воздухе кружились редкие снежинки, а я стояла перед могилой тетушки. Не помню, как я добежала домой, окончательно в себя я пришла уже сидя на кровати. Я натерла ужасные мозоли, смертельно устала, но на душе у меня было спокойно и радостно: так обычно бывает, когда ты точно знаешь, что поступил правильно.
Я не знаю, зачем тетушка пригласила меня к себе, зачем все это показала. Может быть, ей хотелось, чтобы я всей душой уверовала в Бога: раньше я к религии относилась равнодушно и никогда не задумывалась о душе.
И еще. Когда я была у нотариуса, тот мне вместе с завещанием передал пакет. В пакете я обнаружила старинную икону и лист бумаги, на котором тетушкиной рукой было написано: “Не украшай тело, которое за несколько дней съедят в могиле черви. Не пренебрегай своей душой, той, что рано или поздно вознесется на Небеса
