му… – тут он резко осекся и не договорил, но вопросительно посмотрел на Сталина.
– Я верю вам, – сказал после некоторого раздумья Иосиф Виссарионович. – Но у меня к вам два вопроса. Первое: что с местным приставом? Он жив?
– А что – нужно? – мгновенно переспросил Львов. – Если нужно, так это… – Он обернулся. – Семенов, Гагарин! Отправитесь в поселок и…
Откликнулись фельдфебель, по виду – сибиряк, и молоденький ефрейтор. Первый солидно кивнул:
– Слушаю, командир.
А ефрейтор, взявшись за длинный кожаный чехол, в котором, видимо, лежала винтовка, посмотрел на генерала чистыми, ясными глазами и спросил:
– Его как: сразу – или чтобы прочувствовал?
Львов вопросительно взглянул на Сталина, но тот отрицательно мотнул головой:
– Я просто хотел узнать, жив или нет господин Кибиров?
Львов пожал плечами:
– Так жив пока… наверное. Впрочем, понятия не имею: нашей операции он не помешает. А вот что касается здешней администрации, – его лицо приобрело вид оскалившегося хищника, – с этими – увы! Пока живы, но это – ненадолго. До завтра.
– Вот как?
– Вот так! – жестко ответил генерал и пояснил: – У нас на пароходе – две бочки водки. Сегодня все перепьются, а назавтра выяснится, что участок сгорел вместе с персоналом…
Сталин помолчал. Несмотря на некоторые странные словечки, которыми генерал то и дело уснащал свою речь, его действия вполне понятны. Чего, правда, нельзя сказать о мотивах, но с этим – позже. Любое дело требует жертв, а Львов, кажется, еще и старается, сколько возможно, уменьшить число этих жертв…
Он кивнул и задал второй вопрос:
– Здесь есть еще ссыльные кроме меня. Что с ними?
– А кто конкретно? – снова быстро переспросил генерал. – И сколько их?
– Голощекин, Муранов, Бадаев, Каменев, – начал перечислять Сталин задумчиво. – Еще Спандарян[43], хотя он и плох – чахотка. Вера Швейцер, Петровский, потом еще Свердлов, Мартов…
– Чего? – изумленно уставился на Сталина Львов. – А что, эта сладкая парочка тоже здесь?! Вот, бл… – протянул он задумчиво. – Какая встреча, мать моя женщина…
Сталин снова удивился: теперь лицо этого странного генерала приобрело не просто хищное выражение, а эдакое удовлетворенно хищное. Такой могла бы быть морда тигра, который выслеживал олененка и вдруг обнаружил прямо перед собой огромную жирную свинью…
– Это ведь тот самый Мартов, который вас из партии исключал? – поинтересовался он каким-то мурлыкающим голосом. – Верно?
Сталин кивнул.
– И он здесь, в станке Курейка?
– Нет, он – в Монастырском…
– А-а-а… Это там же, где пристав Кибиров?
Новый кивок.
– М-да… Какая странная штука жизнь: пристав, который должен по
