действительности.
«Происхождения он действительно простого, – четко штамповал свои выводы председатель ВУЧК. – Но сумел отшлифовать себя, он похож скорее на белого офицера, чем на краскома. Что ж, в данном случае это и нужно… Гимназия, три курса университета, ускоренный курс военного училища… Для сына рабочего неплохо. Впрочем, отец не просто рабочий, он машинист, зарабатывал больше, чем учитель. Мог дать образование, мог. И даже языкам обучить… Все это подходит».
– Фронтовую обстановку товарищи вам уже доложили? – вопросом прервал молчание Лацис.
– Я рассказал, Мартин Янович, – ответил за Кольцова Фролов.
Лацис сел за стол напротив Кольцова.
– Трудно нам сейчас. Но мы должны выстоять. Белые бросают в наступление все, что имеют, дела вот-вот дойдут до кульминации. Струна натянулась до предела. Если мы сумеем выстоять – им конец… Как вам Киев? – спросил он неожиданно.
– Весьма пестрый город, – усмехнулся Кольцов, вспомнив базар. – Веселый.
Но председатель ВУЧК не поддержал этого снисходительного тона.
– Успехи на фронте во многом зависят от тыла, – сказал он тихо, спокойно и как будто отстраненно. – В тылу мы еще не успели навести порядок. В столичном Харькове, конечно, дело другое, но Киев буржуазный и мещанский город по преимуществу. Рестораны, кабаки, казино, фланирование «господ» по Крещатику – это самое невинное. Мы ежедневно сталкиваемся с саботажем, спекуляцией, заговорами, шпионажем. Людей у нас не хватает. Самых лучших, партийцев, посылаем на фронт и на борьбу с бандами. Поэтому город пока не успели привести в чувство.
Он насупился, вспомнив, что однажды так же выразился о Ярославле, которым распоряжался в течение недели после «взятия». «Город приведен в чувство», – сказал он на заседании РВС Восточного фронта. И услышал ответ язвительного Троцкого, с которым никто не мог состязаться в остроумии: «Если вы так же приведете в чувство другие города, Республика станет сельской местностью».
Но придется, придется Киев привести в чувство. Для этого он подобрал подходящий состав городской ЧК, поставил председателем Семена Блувштейна-Сорина, который уже проявил себя в Екатеринбурге при ликвидации царской семьи. А в заместители ему дал Петьку Дехтяренко, из бывших анархистов, беспощадного хлопца. Образовался хороший дуэт, оба пылали желанием уничтожить «старую Россию», облик которой все еще просматривался в жизни Киева.
И поэтому четко и ясно, как обещание, как клятву, Лацис произнес:
– С Киевом мы справимся. Но есть участок работы, который интересует нас в первую очередь. Это наше белое пятно. Глубокая разведка в сердцевине белой армии.
В кабинете стало тихо, лишь Фролов несколько раз осторожно чиркнул спичкой, разжигая погасшую папиросу.
Лацис легкой походкой прошелся до окна, мельком устало взглянул на купола, вернулся, присел
