было до конца даже картирование Сибири, а геологическое обследование еще и не начиналось.
Но уже начинали подумывать о стройке века – Великой Транссибирской железной дороге. Уже две трети русского золота добывалось в Сибири.
Были у Обручева и личные причины для сомнений. В феврале 1887 года он женился, в феврале 1888 года у них родился сын.
Согласится ли жена? Как перенесет нелегкую дорогу шестимесячный Волик? Что ожидает их в Иркутске, наконец?
Впрочем, в своих воспоминаниях Владимир Афанасьевич не упоминает ни о каких сомнениях. Два слова только: «Я согласился»…
1 сентября выехали из Петербурга – по железной дороге через Москву до Нижнего Новгорода (ныне – Горький). Потом на пароходе по Волге и Каме до Перми. Здесь через Урал до Тюмени была уже построена железная дорога. Потом опять на пароходах по Туре, Тоболу, Иртышу, Оби до Томска.
Здесь пришлось купить тарантас, отсюда начинался знаменитый Сибирский тракт – «самая большая и, кажется, самая безобразная дорога на всем свете», как писал Чехов.
Антон Павлович проехал по Сибирскому тракту всего два года спустя, и, читая его письма «Из Сибири», легко представить себе это «путешествие»:
«На каждой станции мы, грязные, мокрые, сонные, замученные медленной ездой и тряской, валимся на диваны и возмущаемся: «Какая скверная, какая ужасная дорога!» Один встречный говорит, что он четыре раза опрокинулся, другой жалуется, что у него ось сломалась, третий угрюмо молчит и на вопрос, хороша ли дорога, отвечает: «Очень хороша, черт бы ее взял!..» Утомленному проезжающему, которому осталось еще до Иркутска более тысячи верст, все, что рассказывается на станциях, кажется просто ужасным. Все эти разговоры о том, как какой-то член Географического общества, ехавший с женой, раза два ломал свой экипаж и в конце концов вынужден был заночевать в лесу, как какая-то дама от тряски разбила себе голову, как какой-то акцизный просидел 16 часов в грязи и дал мужикам 25 рублей за то, что те его вытащили и довезли до станции… – все подобные разговоры отдаются эхом в душе, как крики зловещей птицы».
Может быть, как раз об Обручевых повествует изустное «предание», записанное Чеховым?
Семнадцать дней с утра до позднего вечера тащились они на перекладных. Владимиру Афанасьевичу пришлось и ночевать постоянно в тарантасе, но все-таки большую вещевую корзину, привязанную позади, по дороге украли – срезали прямо на ходу. Велико, наверное, было разочарование «грабителей» – в корзине хранились только пеленки Волика…
Иркутск в то время был центром Восточной Сибири, столицей генерал-губернатора, которому подчинялись Иркутская и Енисейская губернии, Забайкальская и Якутская волости.
Через Иркутск шла оживленная торговля с Китаем и все снабжение ленских и забайкальских золотых приисков, дававших до 40–50 процентов ежегодной добычи золота в России.
В Восточную Сибирь ссылалось ежегодно 8–9 тысяч человек. И если «взрослых» крестьян насчитывалось
