рады были спровадить молодого, а потому изрядно всем докучавшего эксперта. Лететь предстояло почти месяц, мне предложили улечься спать, но я предпочел не пропустить старт и выход на траекторию – единственно, ради чего и хотелось пережить заново детские воспоминания о первом полете до Нептуна и обратно, – и улегся сам, когда того потребовал корабельный вычислитель.
А проснулся через двадцать дней. Под истошное завывание сирены и кроваво-красные огни диспетчерского пульта – ну точь-в-точь как в старинных фильмах о мужественных космопроходчиках. Вот только этот сигнал с бортового вычислителя, транслировавшийся непосредственно в мозг, заставил сорваться с места и помчаться к спасательной шлюпке. На корабле произошла внезапная разгерметизация грузового отсека.
Когда я ворвался в шлюпку и задраил дверь, корабль тряхнуло. Новое предупреждение порадовала еще меньше: «Неполадки в прямоточном тахионном ускорителе». На мои приказы разобраться в обстановке, шлюпка не отреагировала. Ей достаточно было сообщения о резком возмущении поля, возможно, от старой линии перехода или скорее, недавнем следе другого корабля, не указанном в навигаторе, но вставшем как забор на пути судна. В возмущение поля и ударился корабль, на крейсерской скорости в четыре с лишнем тысячи световых.
Мгновение – и я катапультирован, оставив кораблю самому решать возникшие проблемы. А секундами позже вой повторился вновь – разорвав гиперпространство, шлюпка оказалась в нескольких тысячах километров от какой-то планеты. Номер 2011, как было сообщено бортовым вычислителем, терраформирование начато три года назад, но ни свидетельства о сдаче планеты, ни комплексных данных нет. Скорость с третьей космической, коей обладает объект, аварийно покинувшей линию перехода, стремительно падала, но планета уже заполнила собою экраны. А значит… «Аварийная посадка, немедленно вколите комплект лекарств №2 и погружайтесь в скафандр. До столкновения с поверхностью осталось двести шестьдесят восемь секунд… двести шестьдесят четыре секунды…».
Я послушно пшикнул в плечо капсулу и принялся упаковываться в скафандр. Гелий залил свободное пространство вокруг, с шипением выдавливая воздух. Грудь сдавило, мне было рекомендовано глубоко дышать – под непрерывное: «шестьдесят четыре секунды, шестьдесят две секунды…» – я несколько раз вздохнул, заполняя гелием легкие. И в этот момент счет завершился.
Удар, еще удар. Тряхнуло так, что скафандр сорвался с ложемента и ударился о стену. Гелий немедля испарился, меня выбросило, ударило обо что-то. В бортовые окна виднелась пустыня до горизонта, какие-то засушенные зноем деревца, чащобу которых пропарывала носом шлюпка. Затем, новый удар, еще один, свист выходящего (или входящего?) воздуха – и темнота.
Наверное, я долго пробыл без сознания. Ибо когда очнулся, шлюпка успела залатать пробоину, и теперь восстанавливала поврежденный вычислитель и кабеля питания. Я пошевелился, медленно
