ью горячий кофе с чёрным перцем…»
Пью горячий кофе с чёрным перцем,
Грею руки, обнимая кружку.
Осень вновь играет с моим сердцем,
Вот ведь, выбрала себе подружку!
Аккуратней, осень, сердце бито!
Противопоказаны волненья.
Слишком всё свежо и не забыто,
Прошлое за мной шагает тенью.
Разочарование не выжечь перцем,
Кофе греет, но совсем не душу.
Всё-таки не надо игр с сердцем!
Осень, осень… снова меня душит…
«Кофе пить на холодном пляже…»
Кофе пить на холодном пляже,
Декламировать на ветру
То, что ночью на сердце ляжет,
А запишется поутру.
И простудным голосом низким
Говорить простые слова,
Что ты стал мне безумно близким,
И, конечно же, целовать.
Напугать звонким смехом прохожих
И уткнуться в ладони лицом,
Наш роман, ни на что не похожий,
Должен быть со счастливым концом!
«Время остановилось, падали тихо листья…»
Время остановилось, падали тихо листья.
Весело говорилось, и улетала в высь я.
Так беспардонно близко и так по детски глупо
Мы с тобой пили кофе под пожелтевшим дубом.
Что-то там про удавов, горки, коньки и лыжи…
И через слово каждое – так целовал! Бесстыжий!
Годы? Нет, не припомню. Люди смотрели косо.
Счастье! Ведь это просто – просто забудь, что взрослый!
Amid Rasulov
«Допивать чёрный кофе…»
Допивать чёрный кофе,
который почти как Джон Коффи,
только пишется иначе —
корректно.
Вкладывать мамину библию в сумку,
привычно,
при этом разделяя аргументацию Древса
и её отрицание.
Отдавать лёгкие в безоговорочное рабство
трём блокам синего кэмел
на месяц.
Депрессию отождествлять с естественным
процессом. Или с мартом.
Смотреть в пустой холодильник,
а по субботам —
в пустые глаза родителей. И плакать.
Разбивать колени об асфальт апатии,
переводящей андроид
на беззвучный.
Продавать душу в «Пятёрочке»,
в отделе мучных изделий,
и быть в нём самым нищим
и обобранным.
Разыгрывать дилемму
просвещённых личностей
и их недодемократий с недоблядствами.
Поддаваться овациям фальшивых
слуг народа,
имеющих детей в сланцах, купающихся
на яхтах
в море слёз грустной России.
Погрязнуть в маргинализации
бесцветной планеты
где-то на грани советских мультфильмов
и Диснейленда.
Абстрагироваться от пассивного мира,
закапывая каждодневность в глаза
и в братскую могилу.
Я падаю вниз и не разбиваюсь.
Словно иллюминаты пришли
по мою едкую душу
и дали мне бессмертное проклятие
с брошюрой нового
миропорядка.
Я завтракаю на поминальных столах
из костей погребённого
творчества,
заливая дешёвым соусом
своё бессмертное
одиночество.
Мария Тухватулина
«Говорят, что девочка без кожи…»
Говорят, что девочка без кожи
и в калашный ряд с такой-то рожей.
Мне досталась странная эпоха:
ни пера, ни пуха, ни гороха.
Я не лезу в сложные вопросы —
ветхий домик ждёт смиренно сноса,
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно
