напрямую ко мне.
Он дружелюбно посмотрел мне в глаза.
– С чего вдруг такая любезность? – усмехнулась я.
– С того, что я сам заинтересован в том, чтобы ваша работа поскорее закончилась, – прямо произнес он, пристально глядя на меня. – Не в обиду вам будет сказано – чисто по-человечески я бы с удовольствием продлил общение с такой милой и неординарной женщиной, как вы. Но я в первую очередь профессионал, меня волнует, чтобы больница функционировала в обычном режиме и ничто не отвлекало персонал именно от лечения больных. А пока длится ваше расследование, волей-неволей будешь сталкиваться с шушуканьем, слухами, пересудами, перешептываниями… От этого никуда не денешься, это естественно. А работа отодвинется на задний план, дело пострадает. К тому же коллектив у нас в основном женский, а женщины ведь любят сплетничать, верно? – улыбнулся он, заговорщицки подмигнув мне.
– Верно, – улыбнулась в ответ я. – А мужчины так просто обожают.
– А вам палец в рот не клади, Татьяна, – рассмеялся Навицкий.
– А вы и не кладите, – вздохнула я. – У меня к вам еще несколько вопросов. Значит, вы на занятиях не присутствовали и момента смерти Жанны не видели? А тело ее вы осматривали? Неужели действительно ничего нельзя было сделать? Все-таки это случилось в стенах клиники!
– Давайте я буду отвечать по порядку, – чуть приподнял кисть Навицкий. – На занятиях я действительно не присутствовал – это и не требовалось, – но когда произошла эта трагедия, Лилия Федоровна в первую очередь послала за мной. Но я не успел… Когда я прибежал в учебную комнату, сердце уже остановилось. Промывание желудка было уже бесполезно делать. Хотя при отравлении порой можно успеть принять меры и спасти больного. Промыть желудок, дать противоядие… Но это если доза была не смертельной. Здесь же, я полагаю, иной случай. Все произошло очень быстро.
Я кивнула в знак того, что поняла.
– Вы знали Жанну Стрельцову лично?
– Знал, – ответил Навицкий. – Милая девушка.
– Халатность вы отрицаете, а версию об убийстве?
Навицкий поморщился:
– Очень вряд ли. Милиция, к примеру, считает, что это самоубийство.
– А что, у Жанны Стрельцовой были основания для этого? – в упор посмотрела я на него.
– Если и были, то мне об этом ничего не известно, – признался Навицкий. – Об этом вам лучше поговорить с ее подругами. И с родителями.
– Ее мать считает, что у Жанны все было очень благополучно и ей не из-за чего было расставаться с жизнью, – сообщила я.
Навицкий лишь неопределенно повел плечами.
– Я врач, Татьяна, – заметил он. – А не следователь.
И невзначай посмотрел на часы.
– Хорошо. – я поняла намек и поднялась. – Только проводите меня, пожалуйста, в соседний корпус, как обещали.
– Охотно! – тут же встал с кресла Навицкий. – Я даже познакомлю вас с секретаршей нашего главврача. Очень полезная должность.
– Для
