– так что вместо улицы она была вынуждена созерцать собственное весело жующее отражение. И – надо же – размытое лицо, отражающееся в стекле, почему-то вовсе не казалось ей безобразным. Может быть, она все же немного похудела? Или это игра света?
– Куда ты все время смотришь? – обернулся Эдуард.
– На себя, – вздохнула Оля. – Не очень-то я похожа на человека, которому к лицу самолюбование, да?
– Слушай, почему ты так себя не любишь? – Он, казалось, был искренне удивлен. – Все люди любят смотреть на себя в зеркало. И ты не исключение.
– Но не все люди весят сто двадцать девять килограммов, – выпалила она перед тем, как с ужасом подумать: «Что я несу?! С мужчинами так нельзя…»
– Полнота женщину не портит, – дипломатично заметил Эдуард, который с каждой минутой нравился ей все больше и больше, – вот у мужиков с пивными животиками вид жалкий… А ты… Твоя полнота не безобразна. Ты очень красивая женщина. С формами.
– Ох, скажи, пожалуйста, что-нибудь еще! – рассмеялась Оля.
– В смысле?
– Ну, мне так редко делают комплименты. Хочется наесться их на год вперед… Если хочешь, я могу тебе тоже что-нибудь приятное сказать. Например, что у тебя красивые волосы. Ой, я, кажется, немного перебрала.
– Ничего страшного, – он накрыл ее ладонь своей.
Оля дернулась, как будто бы это была не теплая мужская ладонь, а противная желеобразная медуза. Она не привыкла к подобным проявлениям нежности, или дружеского расположения, или… кто его знает, этого странного Эдуарда. Зачем он все это ей говорит? Зачем он держит ее за руку, не отпуская? Зачем он смотрит на нее с какой-то вкрадчивой улыбкой? С похожим выражением лица смотрит оператор Гоша Кудрин на Олину сестру Владу, и в такие моменты она их обоих готова убить.
– Согласен, – он несильно хлопнул другой ладонью о стол, – идет. Мне тоже давно никто не говорил ничего приятного. Итак, я начинаю… У тебя красивые руки.
Оле захотелось спрятать свои руки под стол. Может быть, они у нее и красивые, но ухоженными их не назовешь. Ногти не растут и ломаются. И она сто лет не была у маникюрши. Хотя давно пообещала самой себе при любых обстоятельствах следить за собой.
– Твоя очередь, – поторопил Эдуард.
– У тебя глаза, как у Бемби из мультфильма, – промямлила Оля.
– Образно, – похвалил он. – А у тебя… у тебя роскошные волосы. Как у Шакиры.
С этим, пожалуй, поспорить было трудно. Тяжелая копна цвета осеннего поля – единственная королевская роскошь, которой наградила Ольгу незнакомая Лайма Юлиановна. Несколько раз ей даже предлагали продать волосы – для того чтобы из обрезков золотого Олиного богатства состоятельные дамочки смогли заказать для себя шикарные парики. Но она не согласилась лишиться своей самой привлекательной черты, даже когда победитель международного конкурса парикмахеров предложил ей полтысячи долларов за ее локоны.
– У тебя… у тебя… слушай, не могу я больше. Что за глупости…
