приказу, попадание в первую категорию репрессируемых означало расстрел, а во вторую – в ГУЛАГ. Третьей категории, увы, не было.
Начало же событий, названных десятилетиями позже «Большим террором», датировано 3 июля 1937-го, когда секретарь ЦК ВКП(б) Сталин передал народному комиссару внутренних дел СССР Н. И. Ежову и региональным руководящим органам партии принятое днем раньше решение Политбюро о начале кампании репрессии… А после 4 июля абсолютно все подразделения Главного управления госбезопасности НКВД СССР немедленно приступили к просмотру своих картотек и архивов в поисках указанных в приказе жертв…
Работы было много, но когда началось выполнение приказа № 00447, ее стало гораздо больше. Людей катастрофически не хватало…
Например, только в 1937 году по делам органов НКВД было арестовано 936 750 (за контрреволюционные преступления, в т. ч. за антисоветскую агитацию, – 234 301, за другие преступления – 157 301). Всего было осуждено 790 665 (в том числе к высшей мере наказания – 353 074).
В 1938 году по делам органов НКВД было арестовано 638 509 (за контрреволюционные преступления – 593 326, в т. ч. за антисоветскую агитацию, – 57 366, за другие преступления – 45 183). Всего было осуждено 554258 (в том числе к высшей мере наказания – 328 618).
То есть в 1937–1938 годах к ВМН было осуждено 681 692. Для сравнения с 1921 по 1929 год по делам ВЧК-ОГПУ к высшей мере наказания было осуждено всего 23 391. С 1930 по 1936 год по делам ОГПУ-НКВД к высшей мере наказания было осуждено 40 137. А с 1939 по 1-е полугодие 1953 года к высшей мере наказания было осуждено – 54 235. Согласитесь, что цифры очень точно воспроизводят динамику «Большого террора» и те два года (1937-й, 1938-й) в этом плане показательны.
Александр Исаевич Солженицын в своем знаменитом «Архипелаге» по поводу следствия в органах безопасности СССР напишет: «Если бы чеховским интеллигентам, все гадавшим, что будет через двадцать – тридцать – сорок лет, ответили бы, что через сорок лет на Руси будет пыточное следствие, будут сжимать череп железным кольцом, опускать человека в ванну с кислотами, голого и привязанного пытать муравьями, клопами, загонять раскаленный на примусе шомпол в анальное отверстие («секретное тавро»), медленно раздавливать сапогом половые части, а в виде самого легкого – пытать по неделе бессонницей, жаждой и избивать в кровавое мясо, – ни одна бы чеховская пьеса не дошла бы до конца, все герои пошли бы в сумасшедший дом».
Далее Александр Исаевич подчеркивает, что не существовало такого перечня пыток и издевательств, который в типографски отпечатанном виде вручался бы следователям. Просто требовалось, чтобы каждый следственный отдел в заданный срок поставлял трибуналу заданное число во всем сознавшихся кроликов. А просто говорилось (устно, но часто), что все меры и средства хороши, раз они направлены к высокой цели; что никто не спросит со следователя за смерть подследственного; что тюремный врач должен как можно меньше вмешиваться в ход следствия. Вероятно, устраивали товарищеский обмен опытом, «учились у передовых»; ну, и объявлялась «материальная заинтересованность» –
