могли говорить только об одном. Может быть, если я перечислю все снова, она увидит? Итак, я сказал:
– Жанна, твое сердце, которое боготворит Францию, обмануло твой разум. Ты не понимаешь смысла этих цифр. Вот я набросаю тебе общую картину – начерчу палкой на земле. Здесь вот я грубо обрисовал Францию. Посередке, с востока на запад, провожу реку[21].
– Так, Луару.
– Ну, вся северная половина страны – в цепких когтях англичан.
– Да.
– А вот эта часть – южная половина – в ничьих руках, как это признано нашим королем, ибо он готовится к бегству в чужие страны. У Англии здесь стоят войска; сопротивления никакого; она может занять всю страну, когда ей вздумается. Поистине Франции нет, вся Франция уже погибла, Франция перестала существовать. То, что было Францией, теперь – английская провинция. Верно ли?
Ее голос был тих, слегка взволнован, но отчетлив:
– Да, верно.
– Прекрасно. Теперь добавь одно решающее обстоятельство, и сумма получится полная. Когда французские войска одержали последнюю победу? Шотландские войска, правда, несколько лет тому назад одержали одну или две жалкие победы под нашим знаменем – но я говорю о французских. С тех пор как восемь тысяч англичан двенадцать лет назад почти истребили при Азенкуре шестнадцать тысяч французов – с тех пор французская доблесть надломлена. И теперь вошло в пословицу, что пятьдесят французских солдат побегут, завидев пятерых английских.
– Прискорбно, но даже и это правда.
Я был уверен, что теперь она ясно увидит все. Я думал, что теперь она поневоле убедится в моей правоте и признает сама, что больше нет никакой надежды. Но я ошибался; я был разочарован. Она ответила без малейшей тени сомнения:
– Франция воспрянет. Увидишь.
– Воспрянет? Когда на ее спине это тяжелое бремя неприятельских войск?
– Она сбросит это бремя; она растопчет его.
Это было сказано с воодушевлением.
– Не имея солдат, будет сражаться?
– Барабанный бой созовет их. Они откликнутся, они выступят в поход.
– Выступят спиной к врагу?
– Нет, лицом к врагу – вперед, все вперед! Увидишь сам.
– А нищий король?
– Он взойдет на престол, он наденет венец.
– Ну, по правде сказать, от таких речей голова кругом идет. Кабы я мог поверить, что через тридцать лет будет свергнуто английское владычество и что на голову французского монарха будет возложена настоящая корона, знак верховной власти…
– Не пройдет и двух лет, как свершится и то и другое.
– Действительно? А кто же совершит все эти дивные невозможности?
– Бог.
Ясно прозвучал этот тихий и благоговейный ответ.
Откуда у нее взялись эти странные мысли? Вопрос этот неотступно занимал меня в течение двух или трех последующих дней.
На описываемый период англичане вместе с союзными им бургундцами контролировали примерно сорок процентов территории Франции.
