сказать, и не трать времени попусту.
– Поистине вы заблуждаетесь, высокопреосвященные отцы, и это прискорбно. Я пришла сюда не ради разговоров, но чтобы спасти Орлеан и повести дофина в святой город Реймс[31] и возложить корону на главу его.
– Это и есть то известие, которое ты посылаешь к королю?
Но Жанна лишь ответила с присущей ей простотой:
– Простите, что я опять напоминаю: я никому не посылаю никакой вести.
Посланцы короля встали в великом гневе и стремительно вышли из комнаты; Жанна и мы стояли на коленях, пока они удалялись.
Мы были растеряны, мы были подавлены сознанием непоправимой беды. Как можно было пренебречь таким великолепным случаем! Мы не могли понять поступка Жанны – ведь она была так мудра вплоть до этого рокового часа. Наконец сьер Бертран решился спросить, почему она не воспользовалась возможностью передать королю свою весть.
– Кто послал их сюда? – спросила она.
– Король.
– Кто побудил короля послать их сюда? – Она ждала ответа, но мы молчали, так как начали угадывать ее мысль; и она ответила сама: – Советники дофина побудили его к этому. Враги они мне и дофину или – друзья?
– Враги, – ответил сьер Бертран.
– Избирают ли изменников и обманщиков для правдивой и неискаженной передачи известия?
Я видел, что она была мудра, а мы ошибались. Другие тоже поняли это, и никто не нашелся что-либо сказать. И она продолжала:
– Скудоумием придумана была эта западня. Они решили выспросить у меня все и с показным прямодушием передать королю мое известие, но умертвить его сущность. Вы знаете, что поручение мое отчасти сводится к тому, чтобы путем доводов и увещаний побудить дофина дать мне войско и послать меня к Орлеану. Враг мог бы передать мою просьбу совершенно точно, не выпустив ни единого слова; но он не воспроизвел бы убедительности движений, взволнованной дрожи голоса и красноречия умоляющих взоров – всего того, что наполняет слова содержанием и заставляет их жить; куда девалась бы тогда сила моих увещаний? Кого могли бы они убедить?
Сьер де Мец несколько раз кивнул головой и пробормотал про себя:
– Она была права и поступила мудро, а мы, в конце концов, оказались глупцами.
Мне только что пришла та же самая мысль, она была у меня на языке. И все остальные разделяли ее. Какой-то страх обуял нас, когда мы увидели, что эта неопытная девушка, будучи застигнута врасплох, тем не менее сумела разгадать и отразить хитрые замыслы изощренных в кознях королевских советников. Пораженные и восхищенные ее находчивостью, мы умолкли и больше не решались заговорить. До сих пор мы знали, что она сильна отвагой, бодростью, выносливостью, терпением, убежденностью, преданностью своему долгу – всеми добродетелями, которыми должен отличаться хороший и надежный солдат и которыми он совершенствуется на своем посту; а теперь мы начали сознавать, что
Начиная с 1179 г. все французские короли короновались в Реймском соборе.
