и Петра Петровича Сушкина готовится создание отдельного института по проблемам палеонтологии. Весной 1930 года на базе остеологического отдела и Северодвинской галереи Геологического музея такой институт был создан. Именовался он Палеозоологическим[88], сокращённо, по моде того времени – ПИН. Иван автоматически стал сотрудником института. Возглавил его академик Борисяк, которому было уже около шестидесяти. Заместителем стала энергичная дама сорока восьми лет – Александра Паулиновна Гартман-Вейнберг, до увлечения палеонтологией занимавшаяся сравнительной анатомией в Медицинском институте.
Гордостью института стала уникальная музейная экспозиция, которая располагалась в двух больших залах и была открыта для посещения. Препараторы и реставраторы трудились над обработкой экспедиционных сборов, за счёт которых коллекцию планировалось значительно увеличить.
Академическая зима в этот год выдалась особенно кропотливой. Иван поставил себе целью собрать все имеющиеся в наличии палеонтологические материалы по Каргалинским рудникам. Судьбы многих находок были весьма причудливыми: так, челюсть пресмыкающегося, найденная ещё при Екатерине, попала в руки агенту английской меднорудной концессии, а тот направил её в Австралию.
Чтобы установить места хранения и историю находок, штудировал отечественную и зарубежную литературу: где, в каком музее или частной коллекции хранятся упомянутые в отчётах образцы? Можно ли получить их для изучения? Если нельзя сами образцы, то, может быть, пришлёте гипсовые слепки? Письма написать было не долго, гораздо сложнее было дождаться ответов, и дело затянулось на годы.
Между тем вопрос добычи медной руды остро стоит перед страной, которая начинает второй год первой пятилетки. Ефремов с увлечением, со всем жаром пылкого сердца продолжает работу по обследованию меднорудных месторождений, но в новом году уже по поручению Инцветмета[89]. В качестве прораба Каргалинской геолого-поисковой партии Иван вновь приезжает в хутор Горный и снова останавливается у Самодуровых. С горечью узнаёт он, что старый штейгер, с которым они прошли опасный путь под землёй, умер.
22 июля 1930 года двадцатидвухлетний Ефремов пишет академику А.А. Борисяку: «Недостаток материалов и рабсилы сильно тормозит развитие горных работ. Завтра начинаем вскрытие двух больших старых шахт, где можно ждать хороший палеонтологический материал, да и для изучения медистых песчаников будет получено не мало. В другое время занимаюсь геосъёмкой. В общем, я производитель горных работ и геосъёмки, официально – опробования. Кое-что из косточек уже найдено, пока немного. В начале августа уеду в Уфимскую губернию, а в конце будут готовы шахты, тогда проникнем в подземные выработки. На днях перекидаю все рудные штабеля на Кузьмоловском руднике – обеспечено пудов 25 остатков амфибий и рыб. Разработка Левских, Щербаковских и Верхнеордынских рудников для опробования также даст возможность собрать материал по позвоночным… Собрал новые, интересные
Впоследствии Палеозоологический институт АН СССР был переименован в Палеонтологический. Располагался по адресу: Ленинград, Тучкова набережная, д. 2.
Институт цветных металлов и золота им. М.И. Калинина, созданный в Москве в 1917 году.
