путь к бессмертию, обрел душевный покой, гармонию и тишину, но как ошибались те, кто так считали. Унижает ведь не сама смерть и не мучения, а то, что ты ничего не можешь сделать для того, чтобы предотвратить череду смертей и уничтожение народа, из которого вышел.
Хуже всего, когда, выигрывая в мелочах, ты понимаешь, что общего исхода тебе не изменить. Можно только достойно умереть или уйти еще дальше в непроходимые леса. Такая возможность есть сейчас у меня, но я осознаю, что бегство в сложившихся обстоятельствах означает полное поражение меня, как личности, как последнего из той семьи, которая еще каких-нибудь сто лет назад задавала тон в большинстве княжеств Индии. Уйти и предать все то, что я делал – недостойно памяти отцов и дедов, учителей, обучавших меня наукам. Поэтому я готовлюсь после написания своих записок умереть достойно с мечом в руках, ведя отряды экзахов в последний бой.
Пока у нас еще есть силы, есть базы, расположенные глубоко в дремучих лесах, куда без проводников может зайти, разве что безумец или самоубийца, есть оружие и, главное, есть люди, которые пойдут в бой и не испугаются смерти. Таким образом, мы, оставшиеся в живых экзахи и наши помощники, затянем время и дадим некоторой части нашего народа уйти еще дальше на восток, далеко за Аруч (Ганг). Еще одна часть наших последователей уйдет на юг, но я предвижу, что вряд ли кто-то из них выживет и не попадет в руки лахваров (воинов-карателей, зачищающих Индию от экзахов). Может, единицам и удастся выжить, но даже им предстоит мрачное будущее. Быть гонимым – не удел ришей и экзахов, но таким станут наши судьбы в дальнейшем здесь, в Индии, на территории, где наши отцы, деды и прадеды были хоть отчасти хозяевами своей жизни.
Мне тяжело писать эти строки, вспоминая былые времена, когда лучшие из экзахов были правителями отдельных земель и княжеств, когда только в Аравахе с ближайшими окрестностями проживало свыше трехсот тысяч жителей. Для обучения подрастающего поколения в Аравахе было несколько школ. Когда в воздухе еще можно было заметить тельшуны (малые самолеты), а на передвижных кузнях изготовляли в считанные часы любое холодное оружие или инструмент. Что я вижу сейчас? От Араваха ничего не осталось. Несколько лет назад я был на месте этого еще недавно цветущего города. Зола, дикие собаки, шакалы и другие животные пробегают по руинам. Даже их уже разобрали.
Праншир – новый правитель Паджуба, приказал ничего не оставлять на месте Араваха. Еще бы, этот город, который поражал своим великолепием, был немым укором ему. Араваху уже было, как минимум, две тысячи лет с того момента, когда он был небольшим городком, а не поселением, пройдя свой путь от поселения до столицы. Здесь собирался цвет Индии, сюда на игры и на соревнования съезжались правители десятков княжеств, почитая при этом Брахмаджигодара – правителя Араваха и Паджуба. Он и его род долгое время правили в здешних местах, заботясь о процветании княжества и всех прилегающих к нему земель.
Брахмаджигодар или Годж, как его по-простецки
