Ущелье Самарья, в следующий вторник. Анна Дашевская

      Снова прозвучала грубая площадная брань. Софи сжалась: она совершенно не выносила обсценной лексики, просто чисто физически ей становилось плохо. На разгоравшийся скандал с интересом смотрели окружающие, хозяин делал вид, что спешит к их столику, а мужчина ухмылялся, понимая, что вызывает страх. В этот момент что-то невидимое подняло его в воздух и подвесило, плотно перехватив руки чуть выше локтей.

      Заклинание связывания, и весьма своевременно использованное! Лидия, уже сжавшая в ладони рукоятку выкидной дубинки, кийоги, повернула голову и в упор посмотрела на мага. Высокий блондин, в одиночестве занимавший столик в углу, слегка кивнул ей и знаком подозвал из-за стойки толстяка – владельца заведения.

      – Мне что-то перестает нравиться у тебя, папаша Жиль, – негромко произнес мужчина. – Сегодня в мой буйабес попала грязная муха.

      – Но, господин Лавернье, вы сегодня не брали буйабеса!

      – Вот именно!

      Висевший в полуметре от пола скандалист внезапно обрушился с грохотом и стал, кряхтя, подниматься. В самом деле, обликом и поведением он так напоминал в этот момент крупную навозную муху, что в общем молчании кто-то хмыкнул. Через минуту уже хохотали все посетители ресторана. Дюжий вышибала после кивка папаши Жиля выволок нарушителя спокойствия за дверь, и официанты вернулись к работе.

      Лидия разжала руку, вытерла о брюки вспотевшую ладонь и подошла к блондину, продолжавшему пить розовое вино и меланхолически жевать орешки.

      – Спасибо, вы нас выручили.

      – Не стоит благодарности, мадемуазель. Здесь обычно спокойно, это вам просто так не повезло сегодня. Выпьете со мной? – он помахал официанту, и через мгновение на столе уже стоял чистый бокал.

      – Я… с удовольствием, спасибо, – девушка оглянулась на подруг и решительно села за столик. – Еще раз спасибо вам… господин Лавернье, правильно.

      – Пьер Огюст Лавернье, к вашим услугам.

      – Лидия Хаскелл, – она отсалютовала бокалом и пригубила вино. Удивительно, но напиток из скромной, немного пыльной бутылки с невзрачной наклейкой был глубоким, искрящимся, каким-то шелковистым, и напоминал одновременно и абрикосы, нагретые солнцем, и прохладу морской волны. – Прошу меня простить, я вернусь к подругам и буйабесу. Через полтора часа нам нужно быть на корабле.