пали» и затем начинают расходиться».
– А вот еще: «6 мая проживающая в доме св. великомученика Георгия в Кривом переулке мещанка Марфа Шолохова обнаружила, что у нее бесследно исчезла накануне принятая прислуга, а вместе с тем обнаружена пропажа 400 рублей и разных вещей, всего на 806 руб.».
– Да, что вы, Антоша, – возмутилась Софья Андреевна. – Варя совершенно не такая. Она хорошая и смешная… Она несчастная, совсем рано стала сиротой. Батюшка ее… да лучше вам такого ужаса не знать.
Антон Павлович смущенно кашлянул и, стараясь сгладить возникшую неловкую паузу, нарочито веселым голосом произнес:
– А далее и вовсе смешно: «28 апреля, в 9 часов вечера, крестьянин Иван Андреев, проходя по Чистопрудному бульвару, быстро разделся и, бросившись в пруд, стал купаться на глазах собравшегося народа, а затем вылез, оделся и хотел скрыться, но был задержан. При расспросах Андреев объяснил, что купался, потому что жарко, полагая, что «в этом ничего особенного нет». Составленный об этом протокол передан мировому судье».
Софья Андреевна вначале было попыталась сохранить спокойствие, но не выдержала и, прыснув в прижатую к губам ладонь, рассмеялась. Антон Павлович, довольный, что сумел-таки исправить положение, улыбаясь, закивал головой:
– Что за нравы! Кошмар!
– Вот такие нравы! – донеслось из за прикрытой белой двери столовой.
– Доброго дня, Владимир Ильич, – приветствовала еще не видимого хозяина голоса Софья Андреевна.
– Варя, – позвала она горничную, – неси обед Владимиру Ильичу.
Владимир Ильич, невысокого роста, лысоватый человек с непропорциональной телу большой головой и угрюмым заспанным лицом быстрым шагом вошел в столовую.
– Все газетки почитываете?
– А вы, как всегда, не в духе? – обернулся к вошедшему Антон Павлович.
– Снится черти что, мерзость одна! – Владимир Ильич поморщился, отчего стал похож на ордынского хана из исторической книжки. – Мышки, представьте, всю ночь снятся. Все мышки и мышки, словно их тысячи и по полу, и по постели бегают. К чему там мыши-то снятся, Софья Андреевна? Хотя не нужно, не отвечайте, глупости все это, сказочки.
Говорил он быстро, безбожно картавил и притом отчаянно жестикулировал правой рукой. Со стороны казалось, что он пытается разогнать ею видимых только ему обступивших его эфемерных сущностей.
«Да, он так и сказал: «Мышки снятся. К чему мышки снятся?»
Софья Андреевна, словно янтарные четки, перебирала все эти давно прошедшие дни, пытаясь восстановить события и найти хоть какую-то логику в произошедшем. Как все началось? Где она, та черта, которой не следовало переступать? И было ли всему виною ее девичье легкомыслие или же какие-то неведомые силы встали на пути, разрушили все, смешали все карты и омрачили даже сами воспоминания о тягостном ожидании столь желанного счастья? Для чего я? Зачем я? – шорох легкого платья и вальсы Штрауса. – Ах, милый Антоша, я, верно, создана
