курсов многому научили своих воспитанниц. Всем премудростям высшего Света. Однако жизнь не охватить никакими курсами. В конспектах у Оленьки Барановской нет параграфа о том, как не дать остыть семейному очагу. Она видит, что уже начался, сдвинулся с места этот процесс, охлаждения отношений. Она ни чем не может его ни замедлить, ни остановить. И супруг не волен повлиять на сложившуюся семейную ситуацию. Он бы всем сердцем прикипел к родным душам, но тут вступает некий противовес, пересиливая чувства и желания.
Федор Михайлович знал за сыном такую его наклонность характера как увлеченность. Безраздельная, полная самоотдача выбранному предмету своего интереса. Находиться во власти ее означало отказ от всего остального. От личной жизни, прежде всего. Для многих такая жертва оказывается непомерной. Александр принимал свою судьбу, как ниспосланную свыше, как Богом данную.
Еще раньше, когда Саша метался между выбором куда поступать учиться, отец, как никто другой, понимал душевное состояние сына. Пытался предупредить или несколько сгладить возможные последствия его наклонностей. Наклонностей (вот беда какая!), идущих в разрез с политикой государственного устройства страны. Ни больше, ни меньше! Замахиваться на такую высоту не только не допустимо, но и опасно. Это далеко не мальчишеское занятие. Федор Михайлович не желал сыну ничего плохого, но сердцем чуял, оно уже грядет.
Все ожидал добрых вестей из столицы, а прибыл сын собственной персоной. При нем письмо казенное. Под сургучом. Лежит конверт на столе между отцом и сыном не распечатанным.
– Читать не стану сейчас. Хочу услышать из твоих уст. Расскажи, Александр, а я послушаю. Мы с тобой всегда ходили в товарищах. Ими и остались. Если смогу дать совет правильный, мое тебе слово. Плохого от меня, отца ты не услышишь.
Федор Михайлович не устанавливал в своем доме никаких порядков, требований не выдвигал. Про него говорили (Саша мальчиком, прячась за шторами в кабинете отца, подслушивал разговоры старших), будто бы отец и родился прямо таким, как есть добрым и степенным. Взор имел ласковый, а говор тихий и не обидчивый. Саша соглашался с их оценкой. Еще бы не согласится! Ведь он отец его. В доме все друг друга любят и почитают. Чего же больше.
Александр как на духу исповедовался перед родителем. Дал слово до окончания университета не заниматься политикой. На время отойти от пропаганды революционных идей. Не произносить вредных речей на студенческих сходках. Именно за вредную речь его выгнали бы из университета. Если бы не имя, не заслуги отца. Начальство скрасило дело студента, отправило его в «академический отпуск с отбыванием наказания в родительском доме» в Ташкенте. А как иначе могли поступить в добропорядочном доме?
Золотая молодежь, та, что к наукам приобщилась и, увидев в них для себя одну пользу, а именно, необходимость переустроить миропорядок в стране, выплескивала страсти во всяких сходках и выступлениях. Во всем винили царя-батюшку. Он, де самодержец! И ответ держать ему.
