каждого произошедшее подействовало по-своему.
Момент, когда на него кинулся урядник Борис, Мишка пропустил, но наработанные тренировками рефлексы не подвели – тело само ушло в сторону, а нога сделала подсечку. Правда, «проводить» пролетающего мимо урядника ударом приклада Мишка не успел. Грохнувшись на землю, Борис мгновенно подтянул правую ногу и вытащил из-за голенища нож, потом быстро вскочил на ноги и, слегка пригнувшись, двинулся на боярича. Повторно кидаться очертя голову он не стал, урок пошел на пользу: Мишка гораздо лучше владел приемами рукопашного боя, к тому же был без доспеха, а значит, подвижнее.
Перебросив самострел в левую руку, Мишка зажал в правом кулаке гирьку кистеня. Ни убивать, ни калечить Бориса он не собирался, поэтому даже не притронулся к кинжалу, а кистень взял не за кончик ремешка, а за гирьку. Борис сделал ложный выпад, но стоял он при этом так, что явно не доставал оружием до противника, Мишка даже не шевельнулся в ответ, лишь предупредил:
– Опомнись, на боярича руку поднимаешь.
– Ты, гнида, во всем виноват! – прошипел в ответ Борис. – Из-за тебя…
Не договорив, Борис шагнул вперед и дважды махнул засапожником: слева направо и справа налево, стараясь полоснуть Мишку по горлу. От первого взмаха Мишка уклонился, откинувшись назад, а следующий сблокировал самострелом, сразу же ударив десятника в лицо кулаком с зажатой в нем гирькой. Борис рухнул навзничь, не издав ни звука, – чистый нокаут, несмотря на то, что Мишка бил аккуратно, опасаясь повредить руку. Но в полную силу бить и не требовалось, потому что бармица у Бориса была откинута назад, шлем сдвинут на затылок, а эффективность зажатого в кулаке груза Мишке довелось познать еще в детстве.
В первой половине шестидесятых годов ХХ века Мишке неоднократно приходилось принимать участие в драках с парнями из ремесленного училища, располагавшегося в Ленинграде на Петроградской стороне возле Сытного рынка. «Ремеслуха», как правило, оказывалась в численном большинстве, так как быстро получала подкрепление из близлежащего общежития и очень любила использовать в качестве оружия форменные ремни с латунными пряжками. У некоторых эти пряжки были дополнительно усилены свинцовой заливкой, так что попадало пацанам с Петроградки довольно крепко.
Хотя большинство ребят носили школьную форму с практически такими же ремнями, как и у «ремеслухи», пытливая мысль младшей возрастной группы ленинградских гопников породила асимметричный ответ в виде стопки пятикопеечных монет, завернутых в тряпку или в носовой платок (у кого таковой имелся). Такое оружие можно было использовать двояко: либо как короткую дубинку, ухватив за свободные концы тряпки, либо зажав в кулаке. Кроме того, что это «изобретение» уравнивало шансы в столкновении с противником, оно еще и спасало от конфликтов с милицией, так как пятаки можно было мгновенно рассыпать, а платок приложить к разбитому носу или губе, изображая из себя невинную жертву.
Денег, правда, было жалко.
