style="font-size:15px;"> Нейробиолог, сооснователь и председатель фонда Project Reason («Проект „Разум“»). Автор книги Waking Up: A Guide to Spirituality Without Religions («Пробуждение: Руководство по духовности без религий»).
Покопайтесь у себя в голове или припомните ваши беседы с другими людьми, и вы обнаружите, что в реальности не существует четких границ между наукой и философией – или между этими дисциплинами и любой другой, которая пытается достоверно объяснять мир на основе фактов и логики. Когда такие попытки и методы доказательства включают эксперимент и/или математическое описание, мы говорим, что речь идет о «науке»; когда они касаются более абстрактных вопросов или самой сущности нашего мышления, мы часто говорим, что мы «философствуем»; когда мы просто хотим узнать, как люди вели себя в прошлом, мы называем свои интересы «историческими» или «журналистскими»; а когда приверженность человека фактам и логике опасно истончается или вообще схлопывается под бременем страха, беспочвенных надежд, племенных чувств или экстаза, мы понимаем, что этот человек «религиозный».
Сейчас границы между действительно интеллектуальными дисциплинами мало что определяют, кроме университетских бюджетов и зданий. Является ли Туринская плащаница средневековой подделкой? Это, конечно, вопрос к историкам и археологам, но возможность измерить возраст материала с помощью радиоуглеродного анализа привлекает к делу также химию и физику. Реальное различие, которое должно нас заботить – и которое на самом деле является sinequanon научного подхода, – это различие в качестве доказательств: чтобы поверить во что-то, одному человеку требуются хорошие, надежные, веские доводы, а другой удовлетворяется плохими и шаткими.
Научный подход можно применить в любой ситуации. В самом деле, если бы доказательства подлинности Библии и воскрешения Иисуса Христа были хорошими, то можно было бы принять доктрину фундаментального христианства как научную. Проблема, конечно, состоит в том, что эти свидетельства либо очень плохого качества, либо их просто не существует – отсюда и барьер, который мы возвели (на практике, а не принципиально) между наукой и религией.
Непонимание этой проблемы породило много странных идей о природе человеческого знания и о пределах науки. Люди, которые боятся вмешательства научного подхода – особенно те, кто настаивает на уважении к вере в того или иного бога Железного века, – часто в уничижительном смысле используют такие слова, как «материализм», «неодарвинизм» и «редукционизм», словно эти доктрины непременно связаны с самой наукой.
Конечно, у ученых есть хорошие причины для того, чтобы быть материалистами, неодарвинистами или редукционистами. Однако наука не обязывает ученого выбрать какую-то одну из этих доктрин, а сами эти доктрины не обязывают следовать им всем одновременно. Если бы существовали доказательства в пользу дуализма (существование нематериальных душ, реинкарнация), то можно было бы быть ученым, не будучи материалистом. Но доказательства здесь
