больше, чем месячная зарплата любого среднестатистического сотрудника. Ты готова так жить? А твои салоны красоты , красивая жизнь? Готова в раз всего лишиться ? Твоя тётя и мать беспомощные, у тебя на шее сидят. Думаешь, я не вижу, что ты каждый месяц пересылаешь им кругленькую сумму. Очнись, Полина, ты хочешь лишить их всего?
Я молчу. Не знаю, что ответить. Запуталась настолько, что реально не понимаю, как выйти из этого угла, в котором я сейчас прячусь.
– Вот видишь, малыш, я прав.Ты такая, какая есть. Дерзкая, смелая , и на всё готова, чтобы помочь своим близким. Хочешь, мы в Мексику рванём? Покончим с этим Германом и улетим ? Ну же , неужели ты из за временной интрижки дашь заднюю?
Он прав. Вадим всегда прав. Я такая, какая есть , и меня не переделать. Нужно закончить начатое и двигаться дальше.
Чуть позже я несусь на огромных каблуках в сторону лифта. Поправляю на ходу пиджак так, чтобы он не съехал на бок и, ненароком, я не явила миру и здоровенному охраннику у входа свою, рвущуюся наружу, грудь. Вот бы он позабавился, если бы грудь, ненароком, оголилась. Наверное, после такого случая, ему бы пришлось записаться к психотерапевту. Ему же сорок восемь, Полина. У него, явно, сердечко дало бы сбой.
Эти все шальные мысли крутятся у меня в голове, пока я вижу спину парня, заходящего в лифт, и медленно закрывающиеся створки. Я просовываю свою изящную ногу в последний момент, потому что время на исходе. Опоздай я ещё на немного, и Герман устроит скандал. Мало ли, в каком он настроении сегодня.
Разжав, из последних сил, эту долбанную дверь, я влетаю в лифт и, подвернув ногу, лечу прямиком. Да, да, именно, на самого господина Германа. В последний момент замечаю его, чуть ли не выпадающие из орбит от изумления , глаза. Он подхватывает меня на лету, мы, буквально, отлетаем с ним в самый дальний угол кабинки.
Чёрт возьми! Как всегда, удача, явно, не мой конёк .
– Я, конечно, ждал эффектного появления, – хрипит он, тесно прижимая меня к себе, – но не настолько.
-Извините, Александр Андреевич, я боялась опоздать, – произношу от шока первое, что лезет в голову.
Я делаю шаг назад, потирая ушибленную руку, и замираю на месте.
Его взгляд устремлен вниз, а именно, в сторону моей груди. И оттого, как он издаёт надсадный вдох, я понимаю, что что-то не так.
Пуговица. Мать твою! Моя пуговица у него в руках. Я тянусь к пиджаку, чтобы, по инерции, прикрыть грудь, а потом меня осеняет.
Я же для этого сюда и пришла.Секунда… две… три…
Я собираюсь, мысленно, улыбаюсь и протягиваю к нему свою руку.
-Оторвалась, какая жалость. Отдайте, пожалуйста, попробую пришить. У вас же есть в кабинете нитки с иголкой?– Актриса из меня сейчас отменная. Я достойна премии Оскар, за старания. Даже язык прикусываю от переизбытка эмоций.
Герман как будто язык проглотил. Вижу по его напряжённой челюсти, что он ведёт какую-то внутреннюю борьбу, и просто забираю из его рук пуговицу. Отвернувшись, я прижимаю к себе пиджак и нажимаю кнопку лифта.
У меня созрел
