годы сильна тенденция к изоляции: человек сидит в своем углу, окружающий мир воспринимается как угроза, противодействие. Общая молитва в церкви дает нам возможность осознать и почувствовать единство. Ответственность за каждого члена – духовную, иногда даже материальную несет приход – приходи к нам, мы такие же, как и ты, обездоленные, избранные, присоединяйся – будем молиться вместе.
Действующий призыв, оформленный с соответствующим талантом, действительно привлекает в эту церковь десятки (в год) людей, даже с учетом ее лютеранских традиций.
С другой стороны, между тем, что говорится в храме, и тем, как ведут себя люди, существует большое противоречие. Любая идеология, в том числе церковная на примере ЕЛЦИ – путь к разделению. Именно поэтому такие церкви не могу договориться между собой и «делят» прихожан. Где есть ум, там нет единства, и быть не может.
Говорят, что единство только в любви. Реально происходящая атомизация общества свидетельствует об отсутствии в нас любви. Казалось бы, церковь как раз то место, где и должна происходить любовь. Именно здесь, в церкви Ингрии должны быть люди, не номинально проповедующие любовь (в том числе к ближнему), то есть, предполагается, что пасторат ЕЛЦИ некая особая каста в смысле высокоморальных и высококультурных лиц. На деле мы сталкиваемся с обратным – там просто люди со всеми достоинствами и недостатками. И они создали «свою церковь». Для кого? Для себя. Такой вот дурно управляемый коммерческий проект. Если бы это было не так, то они украсили бы собой другие уже созданные церкви лютеранской традиции. Но они их не принимают… Не слишком ли много противоречий, на которые нет объективного ответа. Отвечают же они примерно так – это не вопросы душепопечения. И все. Остальное каждый домысливает в силу своей испорченности и образовательного уровня.
Почему же церковь Ингрии не производит этой, декларируемой в Слове любви в людях, а наоборот, часто производит ненависть или презрение к иным? Да потому что она построена не на любви, а на идее любви. В церкви то же сообщество эгоистов. Это хорошо видно на примерах Кугаппи, Лаптева, Иванова, Саволайнена, сбежавшего в Финляндию, Хуттера, Андреева, лишенного сана и организовавшего в отместку собственную церковь и многих других пасторов и диаконов этой замечательной «церкви», паразитирующей на лютеранской традиции.
Чему удивляться, потому что мы все такие. Где других взять?
И вот уж точно, чем эта религиозная организация не привлекательна, так это культурным пластом, основанием для самоидентификации: «я лютеранин, я русский или не русских (возможны варианты), я знаю, кто я – я не потерянный, я спасенный». Номинальное обозначение этого посыла на практике не выдерживает никакой критики.
Уровень профессионализма – тоже. Есть у них Дарья Шкурлятьева из отдела по связям с общественностью. Профессиональный уровень самостийного журналиста с претензией на высокую компетентность. Для людей, имеющих познания в этой
