В нем угадывалась такая же суровость и неумолимость, какую я заметил в Чеддеровом дяде Джозефе во время нашего краткого общения в полицейском суде на Винтон-стрит.
Так что я был скорее даже доволен, когда оказалось, что в саду на закате никакого Перси не наблюдается. Я не стал за ним гоняться, а просто принялся прохаживаться взад-вперед, вдыхая свежий воздух. Но успел вдохнуть совсем немного, когда он вдруг появился из-за рододендрона и мы столкнулись чуть ли не нос к носу.
Глава 10
Если бы не бачки, я бы его, наверно, не узнал. Не прошло еще и десяти минут после того, как он просунул голову в дверь к тете Далии, но за этот краткий промежуток времени он совершенно переменился. Передо мной стоял не унылый гусь под дождем, как определила его тетя, а веселый, бойкий малый. Он высоко держал голову, жизнерадостно улыбался, и вообще чувствовалось, что этот человек с минуты на минуту пустится отбивать чечетку. Можно было подумать, что он насмотрелся смешного фокуса Фредди Уиджена с двумя пробками и веревочкой.
– Привет, привет, Вустер! – бодро воскликнул он, словно страсть как обрадовался встрече с Бертрамом. – Гуляете?
Я ответил, что да, гуляю, и он расплылся в улыбке, будто ничего умнее и замечательнее я не мог придумать. «Умница этот Вустер, – как бы говорил он. – Ходит гулять».
Затем последовала пауза, во время которой он глядел на меня с любовью и слегка переминался с ноги на ногу, шаркая подошвами и как бы пританцовывая. Потом он сказал, что вечер чудесный, и я со своей стороны это подтвердил.
– А какой закат! – указал он на небо.
– Смачный, – кивнул я, и действительно, полнеба полыхало, как в цветном кинофильме.
– Глядя на него, – сказал он, – я вспомнил стихотворение, которое на днях набросал для «Парнаса». Небольшая такая вещица. Не хотите послушать?
– Да, пожалуй.
– Называется: «Калибан на закате».
– Что на закате?
– Не что, а кто. Калибан.
Он откашлялся и начал декламировать:
Я стоял на закате рядом с одним человеком
И смотрел, как заходит солнце.
Воздух полнился лепетом летних ароматов,
Бодрый ветерок пел, как вечерний горн,
Звучащий с неба, пламенеющего на западе,
Алого, сиреневого, и золотого,
И синего, как очи Елены,
Когда она сидела в Илионе,
Взирая с высоты на греческие шатры,
Темнеющие внизу.
А он,
Этот человек, стоявший рядом,
Глазел на такую несказанную красоту
Как тупое, бессмысленное животное.
Он сказал:
«Вам не кажется, что этот закат
Напоминает
Кусок
Кровавого бифштекса?»
Перси дочитал стихотворение, открыл глаза – он декламировал с закрытыми глазами, для пущей проникновенности – и заключил:
– Интонация, разумеется, горькая.
– О
