выворачивалась и хрустела, машина вильнула и, ломая низкие кусты, въехала на поляну над обрывом. «Сам тшерножопи, – визжала Юлька, – тшерни, хрясни, я мил жоп’а чистий за твой морда, плиать, сук!..»
На поляне Юлька лежала лицом вниз, белобрысый с побелевшими глазами поливал запястье с начисто сорванной кожей люголем, прапор, защелкнув вторую пару наручников на Юлькиных щиколотках, – золотая цепочка блеснула – поволок уже глухо замолчавшую, с быстро вспухающим кровоподтеком на скуле Юльку к открытой задней дверце машины. Блондин оскалился и пнул Юльку кроссовкой в живот: «Гнись, сука черная, лезь, потом не так согнем».
Сергей сидел на траве, вытянув перед собой скованные руки, рядом валялась вторая пара наручников. Прапор уже подходил к нему – они собирались и Сергею сцепить ноги, положить рядом с Юлькой, прикрыть уже приготовленной полосатой брезентухой – мало ли что лежит в универсале, прикрытое куском пляжного тента.
– Зря вы дергались, – сказал седой комсомолец, – и баба твоя, и ты… Теперь до Пальмы поедете багажом, там на яхточку… Белеет парус одинокий, понял?
Он доставал из алюминиевого ящичка шприцы и ампулы. Ящик сверкал на солнце, тишина и солнце стояли над поляной, деревья уходили в небо, их вершины были и вверху, и рядом – лес по откосу спускался к морю, прореженный дорожками, усыпанными мелкими острыми камнями. Внизу, под откосом, пустел маленький песчаный пляж, отливающий светлым серебром, и зеленела мелкая бухточка.
Сергей подтянул ноги к груди и резко разогнулся. Лбом он точно въехал в низ живота склонившегося к наручникам прапора и, почти одновременно двинув затылком, разбил ему лицо. Через секунду он уже прижимал изувеченного к себе спиной, передавливая ему горло перемычкой наручников.
– От машины, – негромко скомандовал Сергей белобрысому. Прикрываясь прапором, он шагнул к поднятой вверх задней дверце универсала и мгновенно оказался под ее прикрытием. Белобрысый стоял в метре, все еще скалясь, – не успел сменить выражение лица.
– Отомкни, – так же негромко скомандовал Сергей прапору и наклонил его к Юльке. Прапор дернулся, Сергей чуть напряг руки, прапор захрипел, вытаскивая из кармана ключ от наручников. Ключ болтался на длинной цепочке, прапор никак не мог его ухватить, слюна бежала из углов его рта, руки у Сергея уже были мокрые.
Юлька застонала, выползла, встала на земле, с трудом разгибаясь, сделала шаг из-за машины. Белобрысый уже подался назад, но было поздно – тяжелый розоватый комок Юлькиной слюны плюхнулся ему точно в глаза, потек по щеке. “Shit”, – сказала Юлька и окончательно разогнулась.
И тут же Сергей понял, что он проиграл еще раз – и теперь непоправимо, потому что больше глупостей эти ребята уже не наделают, спешить не будут. Седой стоял, чуть расставив ноги, как в тире, и с двух рук целился в Юльку широким, страшным стволом.
– Стой спокойно, солнышко, – сказал он, – don’t move molly, be quiet… Серега, объясни ей: у меня обойма специальная, ей такая здоровая дырка лишняя будет… И сам брось человека душить, слышишь?
