снова здесь! За розой тоюПришел. Взошла моя звезда!
Ужели я теперь не стою,
Чтоб вы мне прошептали: «Да»?
П. П. П.
Красавица Лиза
Пленила маркиза
Задумчивой прелестью глаз.
Маркиз полоненный,
Навеки влюбленный,
Одел ее в шелк и атлас.
Но Лизин приятель,
Поэт и мечтатель,
К ней часто, в одежде врача,
Украдкой являлся,
И к Лизе ласкался,
О пламенной страсти шепча…
Старшая генерал-аншефа Минтукукулева дочка младшей сказала:
– Ах, сегодня первая пороша выпала!.. Опять нам с тобой животами маяться предстоит!..
Связи в этих двух случайностях не видя, младшая Минтукукулева дочка такой сделала вопрос:
– Почему?
– Потому, что наш папенька генерал-аншеф сейчас же персонально по первой пороше на зайцев поскачет, а к маменьке, не замедляя, приедет сосед Чахлинский, и много сладостей нам привезет. То, накушавшись их, через эту порошу легко захворать можем.
Наглядно доказывает сия история с Минтукукулевыми дочками – как от причин невинных последствия тяжкие проистечь каждодневно могут.
Маркиз сидел близ белой урны,
Тоской томительной объят, —
А по небу стремился бурный
Осенний, пышный звездопад.
Но вот одна звезда блеснула,
В стократ прелестнее других,
И в грудь маркизу заглянула,
И в сердце начертала стих:
Любовь, как мы, горит, сгорая,
И не сгорает никогда.
И, как любовь, осколком рая
Любая кажется звезда…
П. П. П.
О, юноша, целуясь с милой,
Ты за дверями примечай!
А то войдет лакей унылый
И громко скажет: – Подан чай!
А ты, целуя нежно щечку,
Мечтой живи в мирах иных.
Сумеешь ли поставить точку,
Любовный свой докончив стих?
Нет, храбрость уступив Аяксу,
Не ускользнешь ты от греха,
И грузную поставишь кляксу
Еще посереди стиха.
П. П. П.
Луна кривит свой тонкий рог,
По звездному крадется стану…
Люблю тебя, и, видит Бог,
Любить тебя не перестану!
О, верь мне, талия осы
Твоей полней, грубей и хуже,
О положи же на весы
Мою любовь и ласки мужа.
И, если там моя любовь
Его не перевесит чаши,
Убей меня! Но будет кровь
Моя твердить, что ты всех краше.
Зачем бежишь? Ужель мой слог
Маркизы пышной недостоин?
Луна кривит свой тонкий рог,
И узкий рот ее спокоен.
– Скажите мне, маркиз, к чему тоска такая
Во дни пленительные сладостного мая?
И отвечал маркиз: – Маркиза, май – на диво!
Но в мае маяться любовью,
