культурная жизнь базы. Флойда особенно поразила коллекция различного рода табличек с предупредительными надписями, собранная явно с большой любовью и вниманием. Тут были, например, таблички: «По траве просят не ходить», «В будние дни стоянка запрещена», «Курить воспрещается», «Дорога на пляж», «Переход для рогатого скота», «На обочинах рыхлый грунт» и, наконец, «Животных не кормить». Если таблички эти были подлинными, а судя по виду, так оно и было, то их перевозка с Земли обошлась в целое состояние. Здесь они выглядели и вызывающе, и трогательно: люди, попавшие во враждебный им мир, все-таки оказались способными шутить над тем, с чем пришлось расстаться и о чем никогда не станут тосковать их дети.
В зале собралось человек сорок-пятьдесят, и когда Флойд вошел вслед за администратором, все встали. Кивнув знакомым, он шепнул Хэлворсену:
– Мне хотелось бы сказать несколько слов до начала доклада.
Флойд уселся в первом ряду, а администратор поднялся на возвышение и, окинув взглядом аудиторию, произнес:
– Леди и джентльмены, излишне напоминать вам, что сегодня у нас большой день. Мы счастливы, что к нам прилетел доктор Флойд. Имя его известно всем нам, а многие знакомы с ним лично. Он только что прибыл с Земли специальным рейсом и до начала нашего доклада хочет сказать несколько слов. Прошу вас, доктор Флойд.
Флойд поднялся на возвышение под приветственные хлопки собравшихся, с улыбкой оглядел их и начал:
– Благодарю вас. Я хотел сказать вот о чем… Президент просил меня передать вам, что он высоко ценит вашу замечательную работу, которую, как мы надеемся, скоро сможет оценить весь мир. Я отлично понимаю, – продолжал он сдержанно, – что некоторые из вас, может быть даже большинство, очень хотят, чтобы завеса секретности, окружающая все, что здесь происходит, была поскорее снята. Вы не были бы учеными, если бы думали иначе.
Он поймал взгляд доктора Майклза, тот слегка хмурился, отчего заметней стал длинный шрам на правой щеке – видимо, след какого-то происшествия в космическом полете. Флойд хорошо знал, что этот ученый-геофизик энергично протестовал против всякого засекречивания, которое он называл «идиотской игрой в прятки».
– Но я хотел бы вам напомнить, – продолжал Флойд, – что сейчас перед нами совершенно особый случай. Мы должны точнейшим образом убедиться в достоверности всех фактов, которыми располагаем. Если мы ошибемся сейчас, другой возможности исправить ошибку нам могут уже не дать. Поэтому прошу вас потерпеть еще немного. Президент тоже просит вас об этом. Вот и все, что я хотел сказать. Теперь я готов выслушать ваш доклад.
Он пошел к своему креслу.
– Благодарю вас, доктор Флойд, – сказал администратор и кивнул, притом довольно небрежно, научному руководителю базы.
Доктор Майклз поднялся на возвышение.
Огни в зале погасли, и на экране вспыхнула фотография Луны. В центре диска ослепительно белело кольцо огромного кратера, от которого во все стороны расходились лучи необычного очертания. Словно кто-то сбросил с большой высоты мешок муки
