пишут о терроре, воцарившемся волею Чингисхана на завоеванных территориях.
Какая яркая палитра восприятия героя: от примитивного государя, варвара и грабителя, восточного деспота, снедаемого безмерным честолюбием и вынашивающего планы разрушения и опустошения всего и вся – до великого государственного деятеля, мудрого завоевателя, который даровал монголам достойное место под солнцем. В последнем случае его изображают как личность с обостренным чувством справедливости, верную данному слову, которой присуща подлинная широта ума, благодаря чему этот человек способен превратить варварство в цивилизацию. Так портрет создателя Монгольской империи приобретает все новые оттенки, образ множится до бесконечности, но так и остается неразгаданным.
И стоит отметить, что один из биографов Чингисхана писал о нем как о человеке страстном, целиком отдающимся своему делу, который любил жизнь ради нее самой и не мучил себя поисками ее смысла. Он наслаждался ею со спокойной веселостью, без необузданных страстей, ревниво оберегал свое достояние и свои права, но был щедрым и даже расточительным. Он высоко ценил свое величие и славу, но при этом не был высокомерным и тщеславным.
Чингисхан интересовался верованиями побежденных народов, не отдавая предпочтения тем или другим, считая, что все правила морали хороши, нет такого, которое следовало бы предпочесть другим. Возможно, в этом были корни его успеха и величия; никогда ни один человек не достигал такой степени могущества и не испытывал от этого меньше гордости. Со времени своего восшествия на престол Чингисхан окружил себя советниками и слугами: вместе с его боевыми соратниками и фаворитками они составляли настоящий кочующий двор. Писцы-уйгуры, многочисленные восточные купцы, паломники, китайские артиллеристы, артисты или простые путешественники не упускали возможности нанести ему визит. Озабоченный открытием караванных путей, Чингисхан охотно принимал иностранцев, любил беседовать с ними, расспрашивать об их обычаях, религии, странах, которые они повидали. Много велось разговоров о веротерпимости хана и его преемников. Но, может быть, эта терпимость была всего лишь результатом безразличия? Нет, это было не похоже на Чингисхана. Он не мог проявлять безразличие к территориям, которые собирался захватить. Даже побежденные народы испытывали к нему уважение – в этом был неожиданный отклик на неординарность его личности. Наверняка немалую роль в этом играет его способность достойно принимать удары судьбы.
В наше время все большее число монголов буквально поклоняется ему, потому что Чингисхан стал для них почти божеством, главной фигурой древнего культа, который удивительным образом перерастает в новую религию. Чингисхан, духовно возрожденный верой своих приверженцев, теперь олицетворяет не столько воплощение веры в прошлое, сколько духовную надежду на будущее.
Осталось ответить на вопрос: хотите ли вы узнать, что в вас, ваших
