своем «нервозных» или «слабонервных». В неотложности и важности этой задачи сомнений не было. В 1903 году было основано спонсорское общество «Рейнское народное заведение для нервнобольных», куда вошли сливки рейнской экономической буржуазии, включая Круппа и Стиннеса. Даже из Йены от Цейса пришел взнос в размере 1000 марок. В Рейнской провинции неврологи и психиатры имели совместное общество, и оно также выступило в поддержку народной лечебницы. Немало психиатров чувствовали себя задавленными всей этой активностью, развитие неврологических клиник грозило сделать их существование еще более плачевным, отнимая у них более легких больных. Но в обществе подобные голоса отклика не находили. Уверенность в пользе и общем благе неврологических клиник господствовала тогда практически повсеместно.
Когда планы приобрели четкие контуры, LVA внесло взнос, который во времена учреждения Родербиркена покрывал 80 % стоимости ухода за больными. Если спонсорское общество «изначально планировало учредить небольшое заведение в недорогих виллах или сельском поместье, своего рода опытную станцию», то LVA «имело в виду более крупное учреждение», которому надлежало стать образцовым и «соответствовать всем требованиям науки». Почему же именно страховая компания, взявшая на себя львиную долю расходов, настаивала на увеличении масштабов? Дело в том, что в то время страховая компания ожидала от неврологической лечебницы огромную выгоду, ведь ее клиенты дольше сохранят трудоспособность, и LVA, сэкономив на выплате пенсий и компенсаций, в 2 и в 3 раза окупит все вложенные в Родербиркен расходы. Однако по документам не видно, чтобы при учреждении народных нервных клиник действительно проводились бы серьезные калькуляции расходов и доходов. Если смотреть более трезвым взглядом, земельные страховые компании, как подчеркивал руководитель заведения Наунхоф под Лейпцигом, особого интереса в нервных клиниках не имели, «поскольку предназначенные по закону методы лечения нервнобольных, в том, что касалось возвращения таким больным трудоспособности, вызывали серьезные сомнения». Но в рейнско-бергском регионе хотели верить в пользу нервных клиник, и потому приводимые аргументы никто не критиковал.
По замыслу главной задачей народных нервных клиник должно было стать лечение «более или менее острой или приобретенной неврастении». Уже в первый год своего существования Родербиркен принял 479 пациенток с «функциональными» расстройствами, из них 286 – с «различными формами слабонервности». «Слабонервность» была самым частым диагнозом и 20 лет спустя. В 30-е годы частота ее стала снижаться, зато возросли жалобы на проблемы с желудком.
Для Мёбиуса нервная клиника носила ярко выраженный мужской характер. На рубеже веков, напротив, оживленно обсуждался вопрос о том, не нуждаются ли нервные женщины в заботе общества – быть может, даже более мужчин. Ссылались не только на природную слабость женщины, появился и новый аргумент – ее экономическая
