* *
Ночь страхов и ужасов,
Темная ночь пробуждения всего невысказанного,
Всего утаенного от глупого света дня,
Ночь глубочайшего одиночества
И скорби.
Отчаянно, жестоко до боли кричит темнота,
Ей приглушенно вторит сердце,
А в горле стонут сдержанные рыдания.
1986 гг.
* * *
Жизнь начинает скидывать с себя свои покровы,
С поспешностью стоящих по углам она обнажает свое
уродливое тело.
Неприязнь сменяется отвращением и страхом,
А она упорно раздевается.
Последние скинутые покровы не остановили ее.
О, боже, она снимает кожу!
Она приближается ко мне
Со страстным, учащенным дыханием,
С глазами полными вожделения.
Ужас охватывает меня,
Я обращаюсь к небу,
К черному, безмолвному небу.
Я зову смерть.
1987 г.
* * *
В моем одиночестве,
Словно в склепе могильном,
Холодном, сыром
И до жути тоскливом,
Погруженном во тьму
И навеки забытом,
Где скорби потоки
По стенам струятся,
Где боль отчужденья
Уже затупилась,
Где слезы застыли
В глазах онемевших
И марш похоронный
Бьет мертвое сердце.
И звуки глухие из мира доходят,
И ранят больнее, и душу изводят,
И смех проливной одиночество множит,
И говор чужой беспардонно тревожит.
1987 г.
* * *
Перевернута еще одна страница
И она, как и прежние исписана, но пуста.
Проходят дни,
Дни одиночества…
Давно уже нигде не теплится надежда.
Сыро и дождливо,
Все дождь, дождь и дождь,
А в промежутках между дождями глупое и пустое солнце,
Натянутые улыбки, избитые слова.
Идет дождь…
Вновь опускается занавес
И ты остаешься один на один с собой.
Страшное совмещение,
Особенно, если вам нечего сказать друг к другу.
Негромкий шум дождь,
Словно сказка, рассказанная в детстве,
Словно обрывок, оторванный от чего-то весьма родного.
Что-то осталось там.
Что-то очень важное и нужное.
Гул транспорта, гул жизни,
Шлепанье дождя,
Надорванные вздохи грусти.
Ты
И твое одиночество.
1987 гг.
*
