большой, и это всё, что нужно говорить, когда речь заходит о каких-то специфических его свойствах.
То же самое касается и музеев, и безделушек, хотя последних в меньшей мере. Величие гения или же добрая – и нет – память о ком-то или о чём-то и есть достаточное обоснование для того, чтобы мы испытывали те или иные эмоции. Но опять и снова, всё это делаем мы сами. Вещи лишены каких бы то ни было черт и свойств – за исключением того, что дано явно – они ничего не сообщают, они банально присутствуют, и это всё, что можно о них сказать. Особая же атмосфера, их окружающая, создаётся нами и для нас. И происходит так вследствие того, что нас научили чувствовать именно это, т.е. при виде какого-то предмета или из-за указания на его принадлежность в нас запускают каскад усвоенных и довольно шаблонных переживаний, которые якобы принадлежат месту, материальному объекту, даже человеку – вспомните, как у некоторых трясутся поджилки от начальников всех мастей или от знаменитостей, но в этих людях нет ничего, кроме того, что есть и у всех остальных.
По сути, если, скажем, завтра обучать чему-то и в отношении чего-то чувствовать – и, разумеется, думать – нас станут иначе – например, сменятся триггеры, будет принята другая религия, произойдёт какое-то важное событие – всё, чем мы сегодня так дорожим, мгновенно потеряет всякую ценность. И так уже не раз бывало. Например, после Октябрьской революции люди начали сносить храмы, в которые прежде входили затаив дыхание – а, может, и нет. То же самое случается и на личном уровне вследствие предательства, подставы, измены, интриг, сплетен, каких-то иных неприятных ситуаций. Те же колонны и остатки Древнего Рима в этом городе долгое время использовались для сугубо утилитарных задач – между ними могли натягивать верёвки и сушить бельё – а сегодня они огорожены для всеобщего обозрения и, конечно, восхищения – в Колизей обычно очередь, хотя по большому счёту смотреть там особо не на что.
Мы надеемся что-то оставить после себя, редко принимая в расчёт то, что ветры перемен дуют постоянно. Сегодняшние – и вообще все – ценности не вечны и ни в каком значении этого слова не естественны, правильны, очевидны. Это мы так думаем, завтра – и вчера – головы занимать станут уже иные мысли. Уповать же на то, что наши потомки или же те, кто просто придёт за нами, будут придерживаться наших аттитюдов и взглядов, по меньшей мере, странно, если не сказать грубее абсурдно.
Кроме того, не стоит забывать о том, что всего на всех не хватает. Мы не в состоянии в честь каждого почившего устроить его или её музей – я часто предлагал студентам представить себе собрания их сочинений, их можно издать, но ценностью они будут обладать почти нулевой – даже безделушкам, и тем не достанется места. Кладбища через какое-то время функционирования выводят из пользования именно ради этой цели. До сих пор на Земле жили порядка ста миллиардов человек, и было бы несколько неразумно под всех них выделять клочок земли с тем, чтобы похоронить. Так что все эти оградки, памятники, скамейки и прочее
