взгляду, умела подобрать ключик к самому замкнутому и сердитому малышу, и они расцветали при виде тети Светы, они ее обожали и боготворили. А меня недолюбливали, искренне ревнуя и не понимая, что она во мне нашла…
Я домчал до детсада за пятнадцать минут. Последнего ребенка как раз только что забрала усталая мамаша, и Света освободилась. Я помахал ей рукой, она радостно подбежала к машине, поцеловала меня и залезла на переднее сиденье, но тут заметила Костика, смутилась и представилась:
– Света!
Скелет молча взирал на нее. Я на всякий случай послал ему мысленный импульс, что, мол, здесь все свои! А то мало ли… кто знает, что у него на уме!..
– Его зовут Костя. Он немой. Поэтому извини, что не отвечает…
– Ой, конечно! То есть что это я? Это вы меня извините, Костя! Я не знала!
Мы тронулись с места. Когда же пойдет снег? Конечно, водить будет сложнее… но как же я его жду!
– Он работает со мной. Мы отвезем тебя домой, а потом я обратно на работу. Дел очень много, возможно, вернусь поздно…
– Я понимаю, конечно… – Света очень серьезно относилась к моей работе, хотя и не знала всех ее подробностей. Но ей хватало того факта, что мы приносили пользу людям. – Я приготовлю ужин. Приходите с Костей! И Вика зови!
Я чуть не поперхнулся, представив своего скелета за столом у меня дома. Вот Вик – тот никогда не отказывался от домашней пищи. Но, пожалуй, никого я сегодня не приглашу, слишком уж суматошный день выдался.
– Видно будет, – уклончиво ответил я.
Говорить ей или нет? Я все никак не мог для себя решить. Да, мы не муж и жена, а только начали жить вместе. И никаких обязательств друг другу не давали, в том числе и хранить верность. Но ведь это вроде бы естественно? Если люди встречаются, заводят нормальные, здоровые отношения, то они не изменяют друг другу. По крайней мере, так я слышал, хотя сам с подобным еще не сталкивался.
У меня же дилемма. То, что чуть было не произошло сегодня с Лиридоной, выходило за рамки дозволенного. И не важно, что она меня пыталась околдовать. Как говорится, если мужик не желает, то никакая ведьма не окрутит. Получается, я сам хотел этого? Желал ее тела, мечтал о близости? Или все же только лишь ведьмины чары во всем виноваты?
Я пытался честно разобраться в себе, но ни к чему не пришел. Да, у нас с ведьмой ничего не случилось, но, если бы не Ануфрий… И должен ли я рассказать Свете о том, чего не было, но могло бы быть…
Или лучше все утаить, как советуют опытные семьянины? Мол, меньше знаешь, и так далее…
Непривычный груз висел над моей душой, и я не знал, должен ли я обрушить его на ничего не подозревающую, улыбающуюся Свету, испортить ей настроение… возможно, и мнение обо мне… или просто промолчать?
Вот ведь национальная черта русского характера – желание излить душу. Кому это надо? Кому станет легче от правды? Но мы не хотим, чтобы невысказанные слова висели грузом, и вываливаем на родных и близких зачастую отвратительную правду, лишь бы облегчить себе совесть…
