развернулся, поклонился фрейлине матери и взял ее за руку. У Екатерины покраснели щеки. Какой стыд, что ее так грубо отвергли! Она не рассчитывала на танцы с Артуром, когда они были всего лишь помолвлены – это было бы неприлично, но теперь они женаты, и это день их свадьбы! Она его жена, а не леди как-ее-там. Но кажется, никто не усматривал ничего странного в этом выборе партнерши, и Екатерина решила, что это один из чудны́х английских обычаев.
К тому же ее унижение – а она ощущала это именно как унижение – длилось недолго. Исполнив всего один танец, Артур вернулся и сел рядом с ней.
– Вы собираетесь танцевать еще, мой господин? – с надеждой спросила Екатерина.
– Я чувствую слабость, – к ее разочарованию, ответил он. – Я вообще редко танцую.
– Зато я танцую! – воскликнул принц Генрих.
Потом подскочил к своей сестре, вытащил ее на площадку для танцев и закружил ее в живом домпе. Все хлопали в такт. Когда танец закончился, принц крикнул: «Еще!», сбросил накидку и продолжил под аплодисменты родителей и любящей его до безумия бабушки скакать по кругу с Маргаритой, исполняя сальтареллу и изо всех сил стараясь произвести впечатление.
Екатерине все это казалось странным: никому, кажется, даже не приходило в голову, что Артуру следовало бы потанцевать со своей молодой женой, хотя бы в день свадьбы.
Еще до отъезда из Испании она знала, что в Англии существует так называемая постельная церемония – обычай, когда гости укладывают спать жениха и невесту и их брачное ложе благословляет священник, после чего молодых оставляют наедине. Однако она надеялась, что донья Эльвира, верная своему обычаю осуждать непристойности, воспротивится этому. Однако дуэнья хранила молчание. Когда же сама Екатерина заявила, что не хотела бы оказаться выставленной напоказ в таком деликатном деле, донья Эльвира ее удивила.
– Королева, ваша матушка, одобрила это, и вы не должны ставить под сомнение ее мудрость. Она хотела проведения этой публичной церемонии, чтобы весь мир увидел вас вместе на брачном ложе как мужа и жену, дабы не осталось больше никаких сомнений.
Спорить не было смысла: раз уж мать так хотела, дуэнья не выступит против ее воли. Однако принцесса хмурилась при одной мысли о предстоящем, и когда король приказал подать гиппокрас[3] и вафли, тем самым подав знак к окончанию празднества, почувствовала: момент близок. Обычно воздержанная в питье, Екатерина выпила большой кубок сладкого вина со специями, надеясь с его помощью успокоить нервы. Хихикающая Мария шепотом поделилась с ней рассказом своей замужней сестры: та утверждала, что в первый раз может быть больно…
Король поднялся и приказал мертвенно-бледному, уставшему до изнеможения Артуру следовать за ним. Под взрывы смеха они удалились, сопровождаемые множеством лордов и прочих джентльменов. Королева знаком предложила Екатерине идти с ней. Донья Эльвира и фрейлины толпились позади.
Наверху, в просторных покоях новобрачных, стояла огромная
