сознавать окружающий мир – это действительно необходимое свойство интеллекта человеческого уровня.
Определенно, ничто не может обладать мышлением, сравнимым с нашим, если у него нет языка, – а главное назначение человеческого языка состоит в том, чтобы говорить о мире. В этом смысле интеллект тесно связан с тем, что философы называют интенциональностью. Кроме того, язык – социальный феномен, и основное его назначение в группе людей состоит в том, чтобы говорить о вещах, которые все они могут воспринимать сейчас (например: этот инструмент или тот кусок дерева), или воспринимали ранее (виденный вчера кусок дерева), или в принципе способны воспринять (кусок дерева, который мы, возможно, увидим завтра). Короче, язык основан на осознании мира. Для обладающего телом существа или робота оно будет проявляться через взаимодействия с окружением (обход препятствий, подбор предметов и т. д.). Но мы могли бы расширить понятие, включив в него распределенный, лишенный физического тела искусственный интеллект, оснащенный сенсорами.
Чтобы с уверенностью называться одним из вариантов самосознания, такой вид осознания мира, вероятно, также должен сопровождаться очевидной целеустремленностью и некоторой когнитивной интеграцией. Потому, скорее всего, три перечисленных свойства окажутся единым целым даже у ИИ. Но давайте на мгновение отвлечемся от этого вопроса и вернемся к способности испытывать страдание или радость. В отличие от осознания мира, нет очевидных причин полагать, что искусственный интеллект человеческого уровня должен обладать этим качеством, даже при том, что у людей он тесно связан с самосознанием. Легко представить машину, которая, не испытывая чувств или эмоций, выполняет любые интеллектуальные задачи. У нее не будет самосознания, которое имеет решающее значение, когда речь идет о предоставлении прав. Как отмечал Иеремия Бентам, если мы размышляем над проблемой норм обращения с животными, вопрос состоит не в том, могут ли они мыслить, а в том, могут ли они страдать.
Нет такого предположения, что «простая» машина никогда не сможет испытывать страдания или радость, – но в данном вопросе кое-что связано с биологией. Идея, скорее, заключается в том, что способность страдать или радоваться может быть отделена от психологических особенностей, взаимосвязанных в человеческом сознании. Давайте внимательнее рассмотрим это условное разделение. Я уже говорил, что осознание мира может идти рука об руку с явной целеустремленностью. У животных осознание мира, того, что он способен дать во благо или во вред (в терминах Джеймса Джерома Гибсона), служит удовлетворению их потребностей. Животное демонстрирует понимание того, что хищник удаляется от него или же что потенциальная жертва приближается. В контексте целей и потребностей поведение животного целесообразно. Если ему что-то помешает, если цели его окажутся недостигнутыми, а потребности – неудовлетворенными, это будет основанием для того, чтобы испытывать страдания.
А
