я и не слышал его там тогда), а перед глазами изворачивалось тело кошки с растопыренными когтистыми лапами.
– Нет, – подумал я. – Хозяин мой хоть и глуп, но не так уж плох. (Но хорошие мысли не держатся постоянно в голове. Я забываю их и начинаю вновь ворчать и ругать его).
Стемнело. Издерганный, озябший, промокший, я был вынужден заночевать на этом дереве. Спал я плохо, постоянно вздрагивал, вскрикивая, часто встряхиваясь, стараясь распушить посильнее перья, взбить пух, чтобы согреться.
Наутро, чуть свет, я уже твердо решил, что, если я не хочу умереть, я должен вернуться в клетку. С большим трудом, к счастью, я не успел далеко улететь, нашел я балкон с моею родной клеткой. Дверка была открыта. Хозяин, видно ждал меня, потому что, как только я оказался в клетке, он выскочил на балкон и, захлопнув дверцу, внес меня в темную комнату.
Я знаю, что такое свобода! И теперь, когда мне в окно заглядывает какая-нибудь шпана: воробей или ты…
Я не обращаю внимания на это. Я отжмурил глаз. Никого. Я и не заметил, что синица давно улетела.
Ну и черт с ней! Сейчас мне не скучно. Со мной Катька. По характеру Катька полная противоположность мне. Вот пример. Если Хозяин тронет пальцем жердочку, на которой я сижу, я тотчас же перескакиваю на другую, от греха подальше. Катьку же, наоборот: никто не заставит с нее слезть, даже если он приподнимет ее вместе с ней! Такой уж у нее характер. Она злится на жердочку (дура) будто та виновата, что двигается, и начинает ее кусать и грызть.
Катька любознательна, тогда как я совершенно нет. Катька постоянно раздвигает прутья и выскакивает из клетки. Меня же из нее и не выгонишь. Катька очень подвижна, я же ленив и апатичен.
Иногда она делает такой переполох в клетке, просто хоть вон лети! Уцепившись за жердочку, она так машет крыльями да еще при этом кружится через голову, что все: перья. пух, зерна. летят наружу. И охота ей тратить столько энергии на эти физические упражнения!
Вот и сейчас. Катька только что спокойно сидела на жердочке, склонив голову набок и закрыв глазки, бездумно ворчала, будто пережевывая свое чириканье. Она все делает самозабвенно. И тут снова стала вертеться колесом. А сейчас, прижавшись спиной к углу клетки, повернулась животом вверх, держась лапами за прутья. Я даже отвернулся от смущения. Я не импотент. Но не могу я делать это на виду у Этого… А потом… где гнездо?
Вот за прутьями Его Монументальное Величество. Экая рожа. экая глыба! Гора! Глаз долго должен блуждать по так называемой физиономии, пока не отыщет его гляделки или ротовое отверстие. Вот Он сделал серьезное выражение, выпятив нижнюю губу вперед, надув ее. Неужели он не понимает, что она выглядит карикатурной на его громадном лице.
Он думает, что он свободен, а я в клетке. Это, откуда смотреть. С моей точки зрения, это он за решеткой.
Вот Он прижимает свое лицо к прутьям. Ну и громадина! Отворяет дверцу. Громадная лапища
