на Добрынина. – Надо коня выгрузить… Счас, только чай допьем…
И действительно, как только допили они чай из симпатичных «осоавиахимовских» кружек, поднялся летчик, кивнул Федору, мол, тоже вставай, поможешь; и вышли они втроем на мороз.
Пройдя несколько метров, Павел снова ощутил щеками холод, но уже не так сильно щемило, да и чай помог разогреться. Так что не очень-то он обратил внимание на суровость северного климата.
У самолета все трое остановились, поразмышляли вслух, как лучше коня вытащить. Ведь если просто вытолкнуть его – может ноги сломать, все-таки не бог весть как высоко, но конь – не человек, к таким прыжкам не приспособлен. Кончилось тем, что вынесли из домика стол, поставили его прямо под выходом-люком, а сами забрались в самолет и общими усилиями подтолкнули коня Григория к выходу. Тут он, может быть, из-за морозного воздуха, упрямился минут десять, но все-таки в конце концов спрыгнул на стол, пробив в его поверхности одним копытом дырку, а уже со стола и на землю. И сразу закрутился, замотал головой огромной, заржал.
– Видать, холодно ему, – взволнованно сказал Павел и, схватив Григория под уздцы, повел в дом.
Следом Федор и летчик внесли поврежденный стол.
В этот раз Павлу показалось, что в домике, пока они отсутствовали, стало холоднее. Он хотел коня заставить улечься под свободной стеной, но конь наотрез отказывался, и тогда Добрынин махнул рукой.
Федор сходил за дерном и принес его целую груду. Сушился дерн на наружной стороне дома на гвоздях, обильно вбитых в бревна стен.
Буржуйка радостно зашипела, получив топливную подкормку. А Павел, оставив коня в покое, взял кастрюльку, набрал-наскреб за домом снега, и, вернувшись, поставил кастрюльку у печки. Растопится снег – конь воды напьется.
– Может, сразу и дрова выгрузим? – предложил Федору летчик.
– Та чего спешить! Ты ж еще несколько дней пробудешь! – ответил на это Федор.
Выпили еще чая, потом Федор подошел к стоящей в углу на тумбочке аппаратуре, что-то там сделал, и в комнате раздался писк.
– Это что там? – поинтересовался народный контролер.
– Радиостанция! – горделиво ответил хозяин домика. – Надо ж радировать, что вы долетели!
– В Москву? Товарищу Калинину? – обрадовался Добрынин. – А привет от меня передать можно?
– Нет, – замотал головой Федор. – У нас тут субординация… Я буду радировать в Хулайбу, это город ближний, километров триста отсюда, оттуда прорадируют в Якутск, оттуда в Хабаровск, из Хабаровска в Москву, а уже из Москвы – в Кремль. Вот!
– Можно и прямо в Москву, – сказал, заметив, что Добрынин чуть погрустнел, летчик. – Только не положено, могут за это Федю с работы снять.
– А-а-а, понятно, – протянул Павел. – Значит, порядок такой.
– Да, – кивнул Федор. – Порядок. – И в подтверждение этого развел руками.
Потом он уселся на табурет перед радиостанцией, настраивал ее, крутя какую-то черную штучку то влево,
